'Что, опять безобразия нарушаем?'- исключительно поэтому грозно вопросила она, подбоченясь, так, что верхняя пуговица на халате цвета давно нестиранного милосердия с трудом удержала рвущуюся наружу могучую натуру...
'Как вы смеете!- ответно возопил Прохожий, еще переживающий подлое предательство дежурной медсестры, которая гнусно его обманула, назвав седативный препарат витамином, - мерзавка! Убийца в белом халате!'
Фельдшер, от изумления вытаращив на Прохожего свои воистину коровьи голубые глаза, на секунду онемела... это она-то убийца!
Да она даже тараканов шлёпанцами не била! А гуманно, аккуратно отлавливала , налив им в блюдечко пива, и засовывала их, пьяненьких, соседям в замочную скважину...
Совершенно по-буддистки. Коммунальная квартира, что Вы хотите...
Потом фельдшер широко раскрыла красногубый рот и громогласно, на весь коридор, гаркнула :'Семёновна!!'
'Аюшки, Марьандревна...'
'У нас ребята из Кащенки что, еще не уехали?'
'Да тут оне, чаи гоняют в ординаторской...'
'Кричи их, быстро! Острый случай.'
... Двое молчаливых, привычных ко всему санитаров вытащили Прохожего из ретирады, где он опять было собирался уединиться... к сожалению, при фиксации пациент повёл себя не вполне адекватно, поэтому вязали его весьма и весьма жёстко.
А потом, раскачав, с размаху швырнули в заднюю дверь 'таблетки', так, что он пребольно шмякнулся о передний борт.
Взревнув сиреной, 'буханка' выехала из решетчатых ворот и отправилась в строну Канатчикова...
И кто тому виной, что щеколда задней двери оказалась неисправной, и дверца на ходу , когда машину встряхнуло на ухабе, распахнулась? Хреновое состояние московских дорог, даже в самом Центре города, на Маросейке - обычное следствие деятельности демократической мэрии...проверено! Чем мэрия демократичнее, тем дороги хуже!
21 августа 1991 года. Семнадцать часов пятьдесят минут. Город Москва, улица Забелина, дом 3 строение 2.
Кто не знает, никогда не найдет укрывшийся в глубине двора домик, который с одной стороны- одноэтажный, а с другой- имеет аж три этажа...
Вот такая здесь местность, у Солянки- взбегают неширокие улочки по склонам одного из семи московских холмов, синеют на белом купола Иоанно-Предтеченского монастыря... время здесь остановилось! Да любезный Читатель и сам видал эти замечательные места в замечательной фильме 'Покровские ворота'...
Так же остановилось время и в 'Вороньей слободке', как любовно-ласково называли своё смиренное жилище, куда даже участковый местный в одиночку не хаживал, обитатели огромной , во весь этаж, коммуналки, что занимала ровно одну треть упомянутого дома, бывшего купеческого особняка, хранившего много мрачных тайн...
И фальшивые деньги здесь выделывали, и замарьяживали с бульвара пьяненьких гостей, которых опаивали марафеченным портером , а потом ,обобрав и благословив безменом, спускали под лёд Яузы...
В Отечественную кровавосталинские опричники накрыли здесь типографию, которая изготовляла поддельные продуктовые карточки... на краденные продукты добрые жители выменивали у голодных эвакуированных обручальные кольца...
Впрочем, были дела и посерьезнее... в ночь на двадцатое октября проклятого навеки сорок первого года патруль в лазоревых (вообще-то васильковых, пишет мне Взыскательный читатель, но если припорошить снежком, то как раз такой и будет цвет...) фуражках расстрелял прямо во дворе дома , на свежевыпавшем снежку, борца с тоталитаризмом, который за пригоршню оккупационных марок пускал разноцветные ракеты в сторону МОГЭС, обозначая цель для ночных бомбардировщиков с белыми крестами на черных плоскостях...
Нет, что и говорить! Есть какая-то магия места... будто черная метка лежит на иных домах! Как будто бы, ничего особенного, дом как дом, а народ там вешается, с остервенением режет друг друга или жарит на покрытой подгоревшим , черным жиром плите печёнку соседа, с котором ещё намедни распивал чекушку...
... 'Проходите, проходите , господин хороший - потирая сухие, паучьи ручки, обладатель удостоверения 'Жертва Политических Репрессий', дающего право на бесплатный проезд в общественном транспорте - пропустил долгожданного гостя в тёмный, пахнущий кошками захламлённый какими-то шкафами коридор, в котором на стене висели велосипеды без колёс, старинные оцинкованные тазы со следами ржавчины и тускло, под самым закопчённым потолком багрово светилась запылённая лампочка...
