Тот первый день с Томасом оказался просто волшебным. Шел сильный дождь, и Томас повел Мэри в таверну у пристани и высушил ее плащ у огня. А еще он научил ее пить ром. Ей не понравился вкус рома и то, как он обжигал горло. Но ей очень понравилось, когда Томас наклонился к ней и легонько лизнул ее губы кончиком языка.
— На твоих устах ром кажется сладким, как нектар, — прошептал он. — Пей до дна, красавица моя, это тебя согреет.
Томас пробудил в ней настоящую страсть. Казалось, все ее тело засияло, и виноват в этом был не только ром. Мэри покорили острый ум Томаса, прикосновения его нежных рук и его слова о том, что она находится на грани чего-то опасного, но в то же время восхитительного.
В глубине души Мэри должна была почувствовать, что что-то не так, когда он не попытался затащить ее в постель. Он страстно целовал ее и говорил, что любит, но дальше этого никогда не заходило. На тот момент Мэри верила, что он так осторожен из-за любви и уважения, которые испытывает к ней, и лишь позже она узнала правду.
Томас Куган не заботился ни о ком, кроме себя самого. Он был карманным вором и, заметив ее плачущей на пристани, понял, что ее чистый, невинный вид деревенской девушки может сделать ее идеальной сообщницей. Потребовалась лишь пара сочувственных слов, чтобы завоевать ее доверие.
В первые несколько недель их знакомства Мэри ни разу не пришло в голову, что, когда они стояли рука об руку перед какой-нибудь витриной магазина, свободная рука Томаса часто была занята присваиванием чьего-нибудь бумажника, карманных часов или другой ценной вещи. Девушку настолько очаровало его обаяние, увлекли его интересные друзья и забавный образ жизни, что, когда он сказал ей, что занимается разбоем, она и бровью не повела. А когда Томас исчез вскоре после Рождества, оставив ее в меблированных комнатах, она была безутешна.
Мэри предположила, что он пойман констеблями, и именно это заставило ее сойтись с Мэри Хейден и Кэтрин Фрайер. Она не хотела потерять лицо перед этими двумя карманницами, к которым Томас относился с большим уважением. Они казались такими светскими, такими милыми, а ей нужны были деньги, чтобы платить за квартиру, пока Томас не вернется.
Сначала Мэри просто стояла на стреме, пока ее напарницы вытаскивали кошельки на людных улицах и базарах. Иногда она отвлекала внимание, симулируя обморок или крича, что у нее украли кошелек. Но в один прекрасный день Кэтрин сказала, что Мэри тоже пора взять на себя некоторую долю риска, и, когда они увидели маленькую, опрятно одетую женщину, которая шла домой по главной улице, нагруженная покупками, это показалось идеальным дебютом.
Возможно, если бы Мэри не хотелось так сильно доказать свою смелость, она бы просто подставила женщине подножку и скрылась с каким-нибудь из ее пакетов. Но вместо этого она одной рукой схватила красивую шелковую шляпку женщины, сгребла все, что та побросала в переполохе, и швырнула пакеты Мэри Хейден и Кэтрин, прежде чем убежать со всех ног. К несчастью для них, люди погнались за ними, окружили их в какой-то аллее и кликнули констеблей.
Подробности ареста и отправки в тюрьму в Плимуте Мэри вспоминала сейчас с трудом, поскольку впечатления от дальнейшего переезда в Эксетер заслонили собой все остальное. Переезд занял четыре дня в открытой повозке, где ее приковали цепями к трем другим женщинам, две из которых были ее бывшими подругами. Они всю дорогу поносили ее за то, что попались. Был январь, и ледяной ветер дул по мрачному вересковому полю, яростно разрезая его пополам. Если кто-то из них хотел облегчиться, с повозки должны были вставать все трое, а охрана косилась на них. Каждый шаг казался пыткой, поскольку кандалы врезались в их нежную кожу, а они еще не привыкли двигаться одновременно. По ночам их заталкивали в конюшню при какой-нибудь придорожной гостинице, и всей пищей, которую они получали, были хлеб и вода. Мэри думала, что умрет от холода. По сути, она всей душой этого желала хотя бы для того, чтобы положить конец презрению и высмеиванию со стороны своих подельниц и мыслям о том, что ее преступление — ограбление на дороге — каралось повешением.
