Она еще раз придирчиво оглядела комнату — как будто все в порядке. И тут ей бросились в глаза заглядывавшие из палисадника в окно деревья. Она вспомнила, как сажала их вместе с Вениамином вскоре после свадьбы. Тогда это были жалкие тонкие прутики, а сейчас радуют взор высокие, стройные, глубоко пустившие в землю корни деревья. Широко протянули они крепкие, покрытые снегом ветви. И весною, как и сейчас, будут стоять они в белом убранстве, но уже не в холодном наряде из пушистого снега, а в белых и кое-где чуть лиловатых подвенечных платьях, сплошь сотканных из звездочек-цветков.
«Который им годочек миновал? — как о детях, спросила себя Эстер. — Они чуть постарше моего Семы. Выстояли, значит, они в годы войны, отразили ее натиск, пережили все невзгоды, перенесли морозы и вьюги зимы, и коварные весенние заморозки, и вот знай себе цветут и цветут что ни год. А я…»
Эстер застыла у окна в раздумье. И в эту минуту ворвался в комнату ее сынок.
— Мама, тебя зовут — из папиного полка гости к бабушке приехали, — одним духом выпалил мальчик.
— Гости? Из папиного полка? — переспросила Эстер. — Почему же они к нам не зашли?
— Не знаю. Они просили и дядю Меера позвать.
— Меня и дядю Меера? Ладно, я зайду. Только вот где сейчас дядя Меер? Ну, да ничего — он, верно, заглянет сейчас. Подождем.
Эстер не торопилась. Ей хотелось побыть вдвоем с сыном. Последнее время она мало его видела — всё дела да дела. Да и вечер-то какой — поминальный! Потолковать бы с мальчиком об отце, напомнить ему о нем.
— Ты не проголодался? — спросила она ласково.
— Нет, мама, я поел уже, не хочется, — нетерпеливо ответил Семка. — Идем.
— Да ты погоди. Ведь не собираются же гости сразу уехать.
Семка хотел было вернуться к бабушке и сообщить, что мама скоро придет, но раздумал. Ему вдруг пришли на ум слова бабушки о том, что мама собирается сделать его пасынком, и он решил спросить у матери, что это означает.
«Раз бабушка недовольна, — думал он, — значит, это что-то плохое, но ведь плохого мама не может мне пожелать».
И вот, оставшись с мамой вдвоем, Семка решил обо всем ее выспросить, только не знал, с чего начать. Эстер, заметив, что мальчик чем-то встревожен, подошла к нему, обняла и прижала к себе. Согретый материнской лаской, Семка набрался храбрости и быстро, скороговоркой спросил:
— Почему ты хочешь сделать меня пасынком, мама?
— Что ты, мальчик мой! Кто это тебе сказал? — всполошилась Эстер.
— Знаю я, знаю — ты приведешь к нам второго папу.
— Что ты такое болтаешь? — принужденно рассмеялась Эстер и снова спросила: — Кто же все-таки сказал тебе об этом?
— Я и сам знаю. Вот придет другой папа — и я сразу же стану пасынком.
— Если он будет добрым — не станешь.
— А если злым?
— Злым он не будет.
В эту минуту в комнату вошел Меер, вошел так тихо, что мать с сыном не сразу его заметили. Семка, смутившись, отошел от матери в угол. Меер, добродушно улыбаясь, подошел к нему, положил ему на голову руку и как бы невзначай похвалил:
— Ну и парень же ты, Семка… Настоящий парень!
Эстер почувствовала, что Меер хочет успокоить мальчика. Его ласково обращенный к ребенку взгляд говорил, что Меер его любит, привязан к нему и всем сердцем хотел бы заменить ему отца.
«Он, стало быть, слышал, о чем мы тут с Семкой говорили», — подумала смущенная Эстер.
А Меер привлек мальчика к себе и, крепко обняв его, сказал:
— Люблю таких, как ты, ребят, Семка. Ты молодец!
Семка нежно прильнул к Мееру. Ему хотелось ответить дяде Мееру такими же словами любви и привязанности, но тут он вспомнил о важном поручении, которое ему было дано бабушкой и ее гостями. И он заговорил, поглядывая то на маму, то на дядю Меера:
— Из папиного полка к бабушке гости приехали. Они просили меня позвать вас.
— Из полка? — переспросил Меер. — Кого же они зовут? Только маму или меня тоже?
— И тебя. Семка прибежал звать нас обоих, — отозвалась Эстер. — Давай зайдем.
— Ну, что же, давай, — согласился Меер, и все трое пошли в комнату бабушки Брохи.
Когда Эстер с Меером вошли, гости поднялись им навстречу и дружески с ними поздоровались, и только Броха в каком-то оцепенении осталась неподвижно сидеть опустив голову. Она как будто и не заметила пришедших.
