— Хлопци! Та чи вы з глузду зъихалы?
И сразу устанавливалась тишина. Умел он шуткой — прибауткой снять напряжение, а потом тут же перейти на серьезный разговор. Вся низовая Запорожская Сечь любила и уважала своего вожака.
Сирко обладал всеми данными умелого администратора, хозяйственника, дипломата и полководца. В годы его атаманства султанская Турция и ее вассальные крымские ханы, как и во все предыдущие времена, предпринимали большие усилия к тому, чтобы запереть непокорных запорожцев в их узком пространстве, а еще лучше — покорить и заставить служить тараном в борьбе против усиливающегося Русского государства.
Но ни то, ни другое у них не получалось. Сечь, как днепровская вода камень, из года в год подтачивала устои владычества турок на северном побережье Черного моря, готовя окончательное падение и их вассальной вотчины — Крымского татарского ханства.
В зиму 1674–1675 годов турки и крымчаки в очередной раз совершили свой совместный поход против запорожцев. Хитро, обманно двигалось их войско, дабы загулявших на Рождество сечевиков застать врасплох. Им удалось войти даже в центр Коша. Но казаки быстро схватились за оружие и дружным натиском не только выбили врага, но и погнали его вспять. Сирко послал вдогонку неприятелю до двух тысяч своих молодцов. Однако резвым хлопцам так и не удалось настичь уцелевших непрошенных гостей — шибко здорово те удирали от казаков.
По этому и другим случаям вторжения агрессивных соседей в пределы Запорожской Сечи и всей Украины
23 сентября 1675 года атаман Сирко отправил письмо крымскому хану Мурад — Гирею. Письмо выдержано в лучших тонах рыцарства и благородства. Начиная с обращения к адресату и заканчивая пожеланиями добрососедства.
В самом же тексте обширного послания Иван Дмитриевич основательно напомнил хану кое о чем неприятном для супротивной стороны. В том числе о том, как ворвались в Сечь 15 тысяч турецких янычар «с многими ордами крымскими» и о том, чем для них это закончилось.
А далее вообще перечислил массу примеров, как издревле запорожцы в ответ на разбои турок и крымских татар устраивали им добрую взбучку. Начал с похода «по Черному морю» кошевого атамана Самуила Кошки, как в 1575 году «Богданко с казаками Крым воевал и плюндро- вал», а Петр Сагайдачный в 1609 году «заплывши челнами в Таврику… взял в ней знаменитое и крепкое место Кафу», как «року 1621 тож» перед своим атаманством Богдан Хмельницкий «на Черном море воюючи… многие корабли и катарги турецкие опановал и благополучно до Сечи повернулся».
И еще назвал Сирко несколько подобных примеров. Мотай, мол, на ус, хан Мурад, не то, если мы заметим ваши приготовления к войне против Сечи, то «и мы против крымского ханства воевать не убоимся».
Разумеется, столь решительное настроение кошевого атамана и его казаков тут же стало известно турецкому султану Магомету IV. И тот, не долго думая, отправил Сирко безоговорочный ультиматум. Перечислив все свои многочисленные титулы от персонального родства с солнцем и луною до владений царствами Македонским, Вавилонским, Иерусалимским, Великим и Малым Египтом, султан категорически потребовал от запорожцев: «Повелеваю вам, запорожским казакам, сдаться мне добровольно и без всякого сопротивления и меня вашим спором не заставлять беспокоиться».
Собрав своих помощников, кошевой атаман спросил:
— Шо вы скажете на цию цидулю?
Куренные и писари в один голос:
— Скликать раду.
Собралась рада. И тут казаки в полную меру дали волю своим чувствам. До печенок допекла их султанская наглость. Откуда‑то на просторной площади Коша появился неказистый стол, а на нем чернильница, гусиные перья, стопка рыхлой бумаги. Рада единодушно решила:
— Надо писать наш ответ султану.
За стол по общему согласию воссел самый писучий
запорожец, обладавший веселым нравом и острым языком. Да и подсказчиков ему нашлось немало.
Вот так и родилось знаменитое письмо запорожцев турецкому султану Магомету IV, скрепленное подписью кошевого атамана Сирко. С непревзойденным народным юмором и сарказмом характеризовался возомнивший себя чуть ли не божеством иноземный правитель, в глазах храбрых воинов — запорожцев он выглядел не более, как александрийский козолуп, вавилонский кухарь, македонский колесник и прочая, прочая. В целом — всесветный блазень (глупец).
