— Правда… — Он выпрямился. — Выслушайте меня, Софья Андреевна. Я пришел к вам… Вернее, за вами… Я люблю вас. Будьте моей женой.
— Женой?!
— Решайте здесь, сразу.
— А как же мои родители? Что они подумают обо мне?
— Когда вернем Житомир… все объясним… Я боюсь потерять вас.
— У меня голова идет кругом.. Давайте на один миг заедем к родителям.
— Поздно. На вашей окраине уже петлюровская разведка.
— Дайте мне хоть минутку подумать, собраться с мыслями.
— Решайте, Софья Андреевна.
И снова она заметалась по сцене.
— Боже мой… Это же как с обрыва…
— Решайте. Она остановилась.
— Я согласна. Навсегда! На всю жизнь вместе!
Летят по улицам Житомира быстрые кони. Подковы и железные шины высекают в сумраке искры. Останавливаются редкие прохожие. С удивлением смотрят вдаль. А там на пулеметной тачанке мелькает в клубах пыли белое платье и черная бурка…
Машина командующего мчалась по той же самой дороге, где когда-то гремела железными шинами его пулеметная тачанка.
В дороге сразу сказались долгие бессонные ночи. В Святошино он приехал усталым. Но отдыхать было некогда. Тихо шумела сосновая роща. Кирпонос быстро зашагал по тропке, спустился в подземное убежище.
Пуркаев оторвался от карты. Блеснув квадратными стеклышками пенсне, он сказал:
— К нам прибыл новый член Военного совета — дивизионный комиссар Евгений Павлович Рыков. Я только что разговаривал с Генштабом, меня отзывают в Москву. Начальником штаба фронта будет назначен генерал-майор Тупиков. — Всегда необычайно суровый и строгий, Пуркаев неожиданно весело рассмеялся: — Везет же вам, Михаил Петрович, на военных атташе. Прямо дипломатический корпус. — И сухо добавил: — Тупиков не только атташе. Он был начальником штаба Харьковского военного округа. Бывалый, опытный человек.
Кирпонос приблизился к Пуркаеву:
— Желаю вам удачи в Москве. Мы еще встретимся и многое вспомним. Ну, а где же ваш Рыков?
— Он в политуправлении, сейчас придет.
На пороге показался коренастый человек с буйным светлым чубом, румяный, сероглазый. Туго стянутый ремнями, дивизионный комиссар выглядел молодо.
Кирпонос протянул ему руку:
— В тяжелую пору вы приехали к нам, Евгений Павлович. Ну что ж. Я рад с вами познакомиться. Будем оборонять Киев. Да, оборона началась. — Он подвел нового члена Военного совета к разложенным на столе картам. — Вот наш Киевский укрепленный район.
Пуркаев пояснил:
— Глубина первой полосы обороны достигает десяти километров. Ее передний край проходит по восточному берегу болотистой реки Ирпень. Семьсот пятьдесят дотов прикрывают Борки, Белгородку, Боярку, Виту-Почтовую, Кременище, Мрыги.
Взгляд Рыкова скользнул по второй полосе — Вышгород, Пуща-Водица, Святошино, Жуляны, Пирогово, Чапаевка. Третья полоса шла по окраине города.
— Юго-запад требует внимания: шоссе и железная дорога. — Кирпонос придвинул карту с последней оперативной обстановкой. Долго и хмуро глядел он на синие стрелы вражеских ударов, потом сказал: — Пятая армия Потапова должна немедленно перейти в контратаку. Наступать с севера на юг, в направлении Бронники — Черница.
Пуркаев нанес на карту распоряжения командующего.
Кирпонос, тяжело вздохнув, повернулся к Рыкову:
— Главное — остановить противника и выяснить обстановку.
Как только танки с мотопехотой Штульпнагеля ворвались в Житомир, командующий группой армий «Юг» воспрянул духом. Дорога к Днепру казалась открытой. «Киев взять с ходу, захватить мосты». Эта мысль поднимала настроение. «Мосты, мосты!» — повторял про себя Рундштедт.
Штаб группы армий «Юг» все время двигался за наступающими войсками. Он постоянно находился на колесах. На опушке березовой рощи, поджидая в штабном автобусе Рейхенау и Клейста, фельдмаршал продумывал свой план.
Когда к штабному автобусу подкатили генеральские «мерседесы», Рундштедт, скатав в трубку карту, вышел навстречу Рейхенау и Клейсту. После традиционных приветствий он указал им на пеньки:
— Садитесь, господа, в автобусе жарко. — Фельдмаршал развернул карту и положил ее на траву. — Господа… встает вопрос о степени риска… Есть шанс, я подчеркиваю это, с ходу овладеть Киевом.
Он был уверен, что его предложение будет немедленно одобрено испытанными помощниками. Но взглянув на их лица, он помрачнел. Рейхенау и Клейст молчали.
