Иногда доходило до курьеза.
Положим, идешь с запада, приходишь в Маресале в пять вечера. Время как раз: магазин открыт, кино с вечерним сеансом, женщины вышли из учреждения. Сошел на берег. Светло, тихо... Что такое? У них полночь, все спят!
Ладно, переводишь стрелки, укладываешься. Тут вызов по рации: просят осмотреть на рейде пароход... Вы что, офонарели? Час ночи!.. Оказывается, они пришли с востока, у них утро... А что такое время, лишний час? Это цифра в плане. Поэтому Кокорин, как только пришли в Арктику, используя свои познания о природе, занялся разработкой для "Кристалла" специального маршрута, сулившего немалые прибыли. Замысел был в выборе позиции водолазного корабля относительно движения солнца. И получалось так, что, подходя с целью осмотра к одному и тому же пароходу с разных сторон горизонта и всякий раз переводя стрелки, можно одними переменными ходами наработать плановых часов вчетверо больше нормы. А однажды они наработали пятьдесят с лишним часов в сутки, удивив всех вокруг. Правда, таких случаев было немного, так как на пароходах вскоре спохватились - тоже начали стрелки крутить... Теперь же, возвращаясь из Полыньи, они могли погореть сами. Поэтому заказ гндробазы, уж если он попал к ним в руки, следовало растянуть подольше.
Ничего не оставалось, как стоять.
Проходя мимо водолазного поста, Кокорин увидел, как оттуда вышел Трощилов. Хотел было прошмыгнуть мимо, но Кокорин его остановил. Он знал, что в посту никого нет (старшина куда-то уплыл с рыбаком, остальные водолазы в каюте). Трощилову вообще не положено там быть. Старпом не видел матроса в боцманской команде, совсем про него забыл и решил, что он скрывается от работы.
- Ты чего здесь? - спросил строго.
- На обслуживании.
- Разве будет спуск?
- Баржу на косе нашли, с продуктами.
- Тебя что, боцман отпустил?
- Отпустил...
Это могло сойти за правду: ради баржи Кутузов мог отдать его водолазам.
- Ну вот. Пошли за кораблем, а кончили баржой, - невесело заметил Кокорин.
Трощилов, засмеявшись, снял рукавицу с руки и потянулся, чтоб прижечь папиросу от старпомовской трубки. Пальцы у него дрожали, никак не мог прикурить. Припоминая их утренний разговор, старпом сочувственно спросил:
- Ну, как ты?
- Михайлыч... - Трощилов, разогнувшись, коротко задышал дымком. - А ведь нашли они "Шторм".
Кокорин, ни на минуту нс сомневавшийся в этом, ответил:
- Может быть.
- А за чем полезут, не знаешь?
- Ты ж говорил: за баржой.
- Баржа - это так, сбоку припека, - ответил он. - Полезут доставать мертвяков...
- Кто тебе сказал?
- Гриня сказал, Ковшеваров...
Хотя Кокорин больше всего опасался именно этого и даже запретил себе думать, что в "Шторме" могут быть люди, слова Трощилова не вывели его из себя. Он понял волнение матроса, как новичка, к тому же обиженного развитием. Такой живет предчувствием, поветрием. А если забеспокоится, то жди беды.
- Еще неизвестно, что там, - сказал Кокорин спокойно. - Договор оформлен на поиск, у нас нет распоряжения на людей. А за пустые разговоры мы будем наказывать, - прибавил он, повысив голос. - И тех, кто говорит, и кто эти разговоры разносит.
Трощилов промолчал, и было видно, что такое разъяснение его не устроило. Кокорин собирался взяться за него всерьез, как под бортом раздался плеск: подошла рыбацкая лодка. Причаливая, под тяжестью старшины, наклонившего ее, она отскользнула на гладкой воде. Рыбак дал задний ход, но старшина не отпустил борт, за который держался, и установил равновесие одним изгибом своего тела, которое перелилось, как звериное. В синей куртке, бросавшей отсветы на руки и лицо, переливаясь глазами, он так привлекал сейчас особой грубой красотой, подходившей его ловкости и силе, что вызывал у Кокорина, смотревшего на него, привычную смесь испуга и удовлетворения, что он испытывал всегда, когда видел этого диковинного человека или слышал о нем.
- Взобрался, однако, - пробормотал он про себя.
- Михайлыч... - Трощилов показал, чтоб он наклонился, и проговорил в самое ухо со всхлипом в дыхании: - А ведь и они это... не вечные! Если кольнуть костюм... ножиком там или иголкой... и все!
