— Тимур Тимурович перезвонит вам завтра утром.
— Сомневаюсь.
— А вы не сомневайтесь.
Все это мне вдруг сразу, в одну секунду смертельно надоело. Накатила усталость. «Делайте, что хотите, — подумала я. — Хоть закопайте живьем, мне все равно».
— Где подписывать?
— Вот здесь…
Я подписала.
— И здесь.
Я подписала.
— И наконец здесь…
Мне показалось, что последняя подпись получилась какая-то жалобная. Финальная закорючка, обычно округлая и бодрая, свисла с фамилии, как поломанная ветка.
«Редко, редко судьба стреляет метко, метко…» — подумала я, а может быть, — пробормотала.
— Извините?.. — молодой человек слегка склонил голову на бок.
Это «Извините?» что-то мне напомнило. Где-то я его уже слышала.
— Да нет, это я так…
— Спасибо, Евдокия Ивановна. Всего хорошего.
Он встал и направился к двери. Я вспомнила, что такое же «Извините?..» я слышала от Тимура Тимуровича.
— Молодой человек… — остановила я его.
— Да?
— Вы случайно не родственник Тимура Тимуровича?
Молодой человек помолчал:
— Я его сын. Всего доброго.
— Всего доброго.
«И молчит в папу… Симпатичный мальчик. А будет такой же сволочью. Что ж у нас за страна такая?..»
Мне страшно захотелось лечь и заснуть. Было одиннадцать часов утра. Я позвала Любу, самую смышленую из продавщиц, игравшую роль моей негласной заместительницы. Распорядилась насчет выручки и всего прочего.
— Все ясно?
— Все.
— Ничего, Люб. Пару месяцев перекантуемся, а потом что-нибудь придумаем.
— Придумаем, Евдокия Иванна…
— На днях созвонимся.
— Хорошо.
Я пошла домой, отключила мобильник и легла в кровать. Не раздеваясь. Провалилась сразу. Как в яму. Никаких снов не видела. А когда открыла глаза, было темно. Я включила лампу, посмотрела на часы: полночь. Было ощущение, что я просто моргнула. Закрыла глаза — и открыла. Как в это мгновение поместилось тринадцать часов — неясно. С пересыпу в голове стоял легкий звон, что-то типа жужжания неисправной проводки. Я включила мобильник, и он сразу же зазвонил.
— Да.
— Эу!..
— Что еще за «эу?»
— Евдокия, это ты?
— Ну я. А кто это?
— Это я, Федор. Ты чего отключилась-то? С мужиком, что ли? Гы-ы-ы…
Господи, еще не хватало! Это был Храп. К тому же явно пьяный. Еще не очень, но, так сказать, в начале большого пути. Я слышала, что насчет героина у него сейчас «площадка». Герыч, как говорится, ждал Храпа. Где-то месяца два Храп держится. Зато пьет и пыхает. А это в больших дозах сочетание страшное: водяра с Марьей иванной. Месяц назад, как мне рассказывал Аладдин, Храп съел полторы бутылки «Парламента», обкурился анашой и пришел к выводу, что он умеет летать. Типа Икара. Решил с пятого этажа долететь до березы, которая стояла метрах в двадцати от окна. Залез на подоконник, растопырил руки и почти уже полетел. Братва подоспела и еле его удержала. А он еще половину своих бритых спасателей покалечил от отчаяния, что ему не дают стать Чкаловым. Одному мочку уха откусил. В общем — высокие отношения.
Что ж это за жизнь? С одной стороны — азербайджанцы матерятся. С другой — пьяный уголовник. Тоже сейчас материться будет. Сверху — крокодилы Паровоза кушают. Вежливо так… а посередине — я. Слабая женщина, да еще с излишним весом. И все звонят по очереди, хотят чего-то. Оставьте вы все меня в покое! Оставьте…
— Плохо я себя чувствую, Федя.
— А… Ясно. Я тоже себя плохо чувствую. Тебе этот Гайдар сраный звонил?
— Какой Гайдар?
— Ну, не Гайдар, этот… как его… Тимур.
— Звонил.
— И что?
— Ничего. Завтра сдаю хозяйство.
— Он мне тоже звонил. Час назад. Говорит: три дня на размышление. А я знаешь, что сделал? Я его в…уй послал.
— Федь…
— Что? Опять матом нельзя? Ладно, не буду.
— С ними лучше не связываться. Ты же знаешь. Они тебя просто… замочат. Тихо, как больного бобика.
— А вот в…уй я его послал! Ясно? Это ты зря про бобика. Это мы еще посмотрим, кто Плохиш, а кто Крутой Уокер. Мне эти твои дружки — Али-Баба и сорок азербайджанских разбойников… ну, в смысле — Ахмад с Аладдином говорили, что он типа Вахин. И что Паровоз на киче прописался. Но я видел Ваху-заср…ху этого знаешь где?.. Ваха далеко, а я тут. Я с братанами в Коротеевской зеленке схоронюсь — там лес густой, как волосы у Вахи на сисях, — и буду их отстреливать по одному. Из ядерной рогатки, мл… Я им такой Курилковский джихад устрою, они у меня противотанковые рвы вокруг своих супермаркетов будут копать.
