Польша в советском блоке: от «оттепели» к краху режима - страница 127
Подобные настроения если и не подрывали на корню всю работу власти по укреплению строя, то делали ее значительно сложнее. Для немалой части поляков не подлежало сомнению, что коммунистическая власть в стране держится на советских штыках. Они готовы были сотрудничать с этой властью за отсутствием выбора, но оставались глухи к ее идеологии. Другими словами, правящие марксисты так и не смогли в полной мере стать выразителями национальных интересов страны, периодически занимая сервильную позицию в отношении СССР. Наиболее ярко это проявилось в берутовский период, а также в 1976 г., когда по инициативе партийного руководства Сейм проголосовал за включение в конституцию пункта о внешнеполитическом союзе с СССР, против чего безуспешно протестовала оппозиция. Поэтому неудивительна та легкость, с которой польские массы отворачивались от очередного руководителя партии: для них он оставался в большей мере высокопоставленным чиновником, призванным отчитываться перед Москвой, чем самостоятельным лидером, несущим ответственность перед собственным народом.
Укрепляла их в этом мнении неизменная враждебность власти к церкви — крайне важному и отнюдь не скомпрометированному (в отличие от дореволюционной России) общественному институту. Со времен разделов католическая церковь считалась одним из основных (а в деревне, пожалуй, и единственным) носителей польского национального духа. Престиж как высших иерархов, так и приходских ксендзов оставался крайне высок, а религиозная жизнь (опять же, в отличие от России) не затухала никогда. Символично, что именно Польша дала одного из самых харизматичных римских пап в истории — Иоанна Павла II, избранного на этот пост в 1978 г. Ярый антикоммунизм как епископата в целом, так и конкретно Иоанна Павла II (Кароля Войтылы) ни для кого не был секретом, что дополнительно укрепляло стереотипный образ костела как бастиона польского духа, стоящего на страже национальной культуры и независимости. Коммунисты пытались развеять этот ореол, играя на подчиненности костела Ватикану (а значит, на его несамостоятельности), но все их усилия пропали даром. Народ в массе своей по-прежнему видел в ксендзах и епископах моральных авторитетов, а престиж Иоанна Павла II и вовсе оставался непоколебим.
Всё это объясняет, почему коммунистическая идеология так и не была до конца усвоена большинством населения страны, а та узкая прослойка энтузиастов, которая была увлечена Гомулкой по его «польской дороге к социализму», почти растворилась после подавления внутрипартийной фронды и «Пражской весны». Практика социалистического строительства (не только в Польше) показала, что сам по себе интернациональный коммунизм не способен на длительный период очаровать широкие слои населения, заглушив у них национальное чувство. Апеллируя к власти, люди ищут прежде всего социальных гарантий и защиты национальных интересов. И если первое партия в Польше минимально давала (впрочем, далеко не всегда, как показали неоднократные повышения цен, периодически приводившие к взрывам недовольства), то предоставить второе оказалась не в состоянии, что обнаружили, в частности, события 1968 г., когда именно снятие со сцены Национального театра спектакля «Дзяды» (как думали многие — по настоянию советского посла в наказание за антироссийские акценты поэмы А. Мицкевича) спровоцировало волну выступлений молодежи и интеллигенции в защиту польской культуры. При этом совершено неважно, действительно ли советский дипломат высказывал недовольство, или нет. Важно, что возник такой слух, и что он был с готовностью подхвачен населением. Поляки остро ощущали свою несамостоятельность и склонны были всюду усматривать руку Москвы, невзирая на широкомасштабную и навязчивую пропаганду дружбы с СССР. Таким образом, идеология власти входила в клинч с общественным сознанием на обоих фронтах: народном (где правящий режим пытался ограничить влияние церкви) и элитарном (где он осуществлял цензуру всего, что могло вызвать раздражение у восточного соседа). Таков был мировоззренческий фон, на котором разворачивались события, описанные в сборнике.
