Стезю правити, Богов Родных славити…
[62]
Наперед всех Звенемир шел. Покров на нем желтый, зелеными побегами расшитый, на голове шапка с турьими рогами [63], а в руках сноп ржаной, за поясом серп костяной. Идет, улыбается, словно и не человек вовсе, а скотий Бог на землю спустился.
А я все с зубом своим маялся. Конечно, помогли мне и сало, и чеснок — резкая боль унялась. Однако нет-нет да стрельнет десна, но уже не так страшно. Выбрался я из своего прибежища на свет белый. Пригрелся на солнышке и наблюдал за игрищем. Смотрю — народец вышгородский из всех щелей повылезал. К процессии кинулся. Каждый под ноги Звенемиру упасть норовит. Через кого ведун перешагнет, тот до следующего урожая в сытости будет. Так, вместе с ватагой ряженых в Вышгород пришел праздник Спожинок. В этот день жито последнее с нив собирают да колоски в поле Велесу на бородку заплетают.
— Звенемир! — кричит Святослав. — Через нас переступи! Через нас!
— Пропустите кагана! — крикнул кто-то. Расступился народ, смеется, Святослава с Малушей пропускает. Ребятишки с утра раннего на пасеку к бортникам ходили медком полакомиться. Да успели вернуться уже. Я их ни остановить, ни окликнуть не смог, уж больно быстро все случилось. Побежали Святослав с Малушей к пришедшим, только пятки голые засверкали, сквозь людей веселых пробрались и перед ведуном в пыль бахнулись. Сами смехом заливаются. Подошел к ним ведун. Улыбнулся. Заметил я, как глаз у Звенемира сверкнул торжествующе.
— Люди добрые, смотрите! У кагана на лбу Велесов знак!
Пригляделся я, и верно, на лбу у мальчишки шишмень выпирает, не меньше кулачка детского.
— Рог у него Божий! — крикнул кто-то из младших ведунов.
— Отметина на кагане! — подхватили послухи.
— Да нет, — пуще прежнего Малуша смехом изошла, — это его пчела на пасеке укусила! Говорила я тебе, Святослав, что это к удаче, а ты не верил.
— Ладно, — почему-то обиделся мальчишка, видно хотелось ему в отмеченных Богом походить, да Малушка все испортила.
— Ну, чего медлишь? — взглянул он снизу вверх на ведуна. — Давай перешагивай!
Уже ногу Звенемир занес, как вдруг окрик его остановил:
— Не сметь! — это Ольга на крыльцо вышла.
Так и замер ведун с ногой поднятой.
Растерялся народ. Притих. Даже барабанщик застыл, ритм сломал, взвизгнули рожки и захлебнулись. Тишина повисла внезапная. Не ожидал я такого от Ольги. Даже про зуб свой забыл. Интересно стало, как же она дальше поступит?
А княгиня как ни в чем не бывало с крыльца спустилась, к ребятишкам подошла.
— Вставайте, — им говорит, — совсем запачкались. Святослав, ты же только сегодня чистую рубаху надел, а уже изгваздался весь.
— Здраве буде, княгиня. — Звенемир стоит, в руках сноп держит и не знает, то ли гневаться ему, то ли смеяться?
— И тебе здоровья, ведун, — ответила ему Ольга. — Рада тебя в Вышгороде видеть. За подношение спасибо, — взяла она из его рук сноп и над головой его подняла. — С праздником, люди добрые! Хлеба вам вдосталь! Закромов полных!
Закричали люди радостно. Служка в барабан свой ударил, и рожки вновь заголосили.
— Ныне здесь, на майдане велю столы накрывать! Слышишь, Милана?
— Слышу, матушка, — отозвалась ключница.
— И чтоб все к вечеру сыты были и пьяны! — добавила Ольга, и это вызвало еще большее одобрение.
— Как закончишь здесь, — обратилась она к Звенемиру, — в горнице ждать тебя буду, как гостя желанного. Вы, — повернулась она к Святославу и Малуше, — поспешайте в терем. Там я вам дары приготовила. А тебе, сынок, нужно примочку на укус наложить. — Вскочили ребятишки и довольные к терему побежали, а княгиня жителям вышгородским поклон отвесила. — Народу моему праздновать! — крикнула громко и прочь пошла.
— Ей-ей, ведун! — Ключница под ноги Звенемиру бросилась. — Через меня перешагивай, да сразу туда и обратно, чтоб на всю челядь харчей хватило!
— Ты мне нужен, Добрый, — шепнула Ольга, мимо проходя. — Я тебя в светелке ждать буду.
А веселье вокруг с новой силой разгорелось.
— Ты когда же вырастешь? Когда головой думать начнешь? — отчитывала Ольга сына.
— Да ладно тебе, мама. Что я такого сделал-то? — сказал Святослав, прижимая к распухшему лбу тряпицу с примочкой.
