Не знаю, сколько лет жизни мне отмерила судьба. Хотела бы видеть тебя и говорить с тобой о нашей вере. Иногда я мечтаю, чтобы ты с разрешения мужа вернулась домой».
Томо держала в руках письмо, а перед глазами мелькали картины из прошлого. Вот мать возносит молитвы будде Амиде, без конца повторяет его имя и низко кланяется перед алтарем в отчем доме Томо на далеком острове Кюсю. Прижавшись к родным, теплым коленям, Томо, тогда еще совсем ребенок, снизу вверх смотрит на мать, чьи губы шевелятся, произносят священное имя: «Наму Амида-буцу, наму Амида-буцу»[25].
Маленькая Томо старательно вторит матери…
С той поры много воды утекло. Будда Амида, боги и бодхисаттвы, норито[26] и сутры – все превратилось в ненужный хлам, в красивую бессмысленную сказку, которой можно обмануть лишь малого ребенка.
Призывы матери вверить свою судьбу Амиде вызвали у Томо горькое раздражение.
Если на самом деле существует некто всемогущий, бог или будда, который правит мирами и видит все, что творится на этой грешной земле, почему же он отвернулся от той, которая всегда старалась жить праведно и честно?
Отбросив грустные мысли, Томо поклялась себе при первой же возможности отправиться на родину и навестить мать. Что бы ни случилось, она должна увидеть мать и получить от нее последнее благословение.
Весной губернатор Кавасима удостоился повышения и был назначен генералом-суперинтендентом столичного департамента полиции. Юкитомо Сиракава с семьей последовал за ним в Токио, где приступил к работе в полицейском управлении района Канда.
Эцуко предстояло учиться в новой школе. Для оформления нужных бумаг Томо получила копию выписки из книги посемейных записей. Рассеянно взглянула на перечень зарегистрированных лиц и невольно вскрикнула. В документе следом за Эцуко значилось имя Сугэ, «приемной дочери Юкитомо Сиракавы и его супруги Томо».
Стояла тихая ясная осень. Пышно цвели хризантемы.
Кин Кусуми через большие ворота прошла на территорию императорского дворца. Она несла корзинку с печеньем, которое купила по пути из храма Каннон.
Кин торопилась в резиденцию господина Сиракавы. Это был визит вежливости. Но помимо учтивых расспросов о здоровье, ей предстояло выполнить тайное поручение. Госпожа Кусуми сомневалась в успехе всего мероприятия и озабоченно хмурилась, поджимая губы.
Строительство особняка Сиракавы было закончено лишь в прошлом году. Говорили, это помпезное здание по своим размерам и роскошному убранству уступает лишь резиденции главы токийской полиции. На лужайке перед домом росла могучая сосна. По широкой подъездной дороге в дни официальных приемов вереницей тянулись экипажи. Гости поднимались по ступеням высокого крыльца и попадали в просторный холл.
Кин подошла ближе к дому. Два рикши поджидали хозяев у входа. На бортах колясок золотом горели фамильные гербы.
Если бы госпожа Сиракава уехала по делам, Кин бы легко справилась со своей миссией. Странно, они знакомы уже много лет, но доверительных отношений между ними так и не возникло. Кин всегда чувствовала себя неловко в обществе Томо, что-то незримое, но почти осязаемое висело в воздухе, давило на плечи и грудь. Часто Кин терялась и не знала, что сказать.
Мать Сугэ обратилась к ней за помощью и просила передать небольшое послание лично в руки дочери.
Три года прошло с того дня, как госпожа Сиракава пригласила Сугэ с матерью в дом семьи Кусуми. Кин представила, как Томо сидит в полном одиночестве в своих покоях, и невольно вздрогнула от тягостного ощущения.
Миновав парадный вход, она прошла по боковой галерее и позвонила в дверь. Ей открыла молоденькая служанка с премилым личиком и блестящими черными волосами, уложенными в замысловатую прическу. Кин никогда прежде ее не видела. Девушка почтительно согнулась в глубоком поклоне. Польщенная и приятно взволнованная, гостья попросила позвать домоправительницу Сэки, с которой была на дружеской ноге.
– Госпожа с дочерью собираются на благотворительный базар. С ними сейчас возится какая-то заграничная портниха, – торопливо объяснила Сэки. – Не хотите к ним заглянуть?
