Полоцкая земля (очерки истории Северной Белоруссии в IX–XIII вв.) - страница 21
Таким образом, мысль, переданная в предыдущих отрывках, затемняется здесь неясностью формулировки, соотношение кривичей и полочан остается загадкой, что вынуждает отыскивать действительный смысл не только в анализе летописи, но и в других источниках.
Есть ли в Северной Белоруссии, и в частности в районе Полоцка, область, которая могла бы быть выделена по каким-либо археологическим признакам и которую, тем самым, можно было бы приписать летописным полочанам? Слабая изученность территории Полоцкой земли позволяет, к сожалению, лишь поставить предварительные вехи, которые в будущем приведут к решению вопроса.
Прежде всего надлежит поставить вопрос о заселенности земель вокруг самого Полоцка в древности. Из археологической карты этого времени (рис. 5) видно, что территория, прилегающая непосредственно к Полоцку, т. е. на правобережье Западной Двины и на самой Полоте, была заселена слабо. Ближайший густозаселенный район находился к югу и занимал весь бассейн р. Ушачи, вплоть до левобережья Уллы. Его естественными границами были Западная Двина на севере, верховья Березины и Сервеча на юге, Дисна и Улла на северо-западе и Улла на юго-востоке. Здесь, в этой озерной местности, мы находим древнейшие курганы с сожжением.
Можно предполагать, что именно эти курганы и оставлены тем племенем, которое летопись называет полочанами. В дальнейшем, расселяясь, они распространились на всю Северную Белоруссию, охватив к XV в. ее территорию вплоть до линии Логойск — Борисов — Орша. Сравнение курганов Полотчины с курганами соседней Смоленщины показывает, что население, оставившее их, было, по-видимому, родственным (сходный погребальный обряд, набор украшений и т. д.), однако у курганов Полоцкой земли есть некоторые свои особенные черты, подмеченные в свое время П. Н. Третьяковым[215]: малое число украшений (ряд Смоленских типов вообще отсутствует), характерные височные кольца с завязанными концами (тонкие, малых размеров, грубо скрученные), почти полное отсутствие частых в Смоленщине ромбощитковых височных колец (для Полотчины укажем лишь два кольца — в курганах у Радошковичей иуд. Селище под Минском), малое количество характерных для Смоленска подвесок в виде конька, ложечки или ключа, головные украшения из бронзовых спиралей (у полочан этот головной убор очень редок и происходит, по-видимому, из Прибалтики, где этих уборов много в Люцинском могильнике, Ашерадене и т. д.), ожерелья и гривны такие же, как в Смоленщине, но более бедные.
Таким образом, археологический материал приводит к заключению, что в конце I тысячелетия н. э. на территории Полотчины жило население, близкое но материальной культуре населению Смоленщины и отличавшееся от него незначительно некоторыми деталями погребального обряда и инвентаря. Это и были летописные полочане.
Обратимся к смежным наукам — этнографии, диалектологии и топонимике, которые сохранили до настоящего времени ряд древних черт, относящихся к интересующему нас времени.
В настоящее время еще не существует ни одной обобщающей работы, посвященной определению отдельных микрорайонов Белоруссии, их взаимосвязей и исторического прошлого. Главной задачей всех исследователей до сих пор было лишь общее, суммарное выявление границ расселения белорусов и определение их характерных черт. Даже Е. Ф. Карский коснулся микрорайонов частично, да и то главным образом в связи с диалектологией[216].
Все изданные этнографические карты Белоруссии[217]сильно расходятся, что объясняется, очевидно, недостаточно четким критерием их выработки. Все же из них очевидно, что за истекшие 800–1000 лет славяно-литовская граница, например, изменилась лишь незначительно, передвинувшись с правобережья Дисны в р-н к западу от Браслава, и южнее, и прошла через Швенчёнис (бывшие Свенцяны), ранее заселенный, как указывалось, литовцами (см. рис. 1). В значительной мере сохранилась, по-видимому, южная граница Полочан. Так, по наблюдению П. М. Шпилевского
