8. Терапия видения и религиозная вера(дополнение для верующих)
Если бы вы взяли сумму всех значительных статей, когда-либо написанных самыми квалифицированными психологами и психиатрами по вопросам гигиены души, если бы вы собрали их вместе, привели в порядок и освободили от излишних слов; далее, если бы вы... с помощью самых талантливых из ныне живущих поэтов смогли кратко выразить все, что есть в этой очищенной сумме самого неподдельного научного знания, у вас получилось бы неуклюжее и неполное резюме Нагорной проповеди.
Психиатр Джеймс Т. Фишер в кн.: "Некоторые потерянные застежки: настольная книга психиатра".
Одно из основных положений гипотезы о неправильном представлении и терапии видения состоит в том, что существует постижимая "реальность". Мы нуждаемся в какой-то версии представления о реальности, посредством которой мы можем оценивать, насколько разумны наши мысли, а также сообразовывать с ней свое видение или систему верований. Но кто же может сказать, что такое реальность и какова она? Циники уверены, что имеют с ней прямой контакт, когда ставят все под подозрение, не доверяя никому и ничему. Наивные люди убеждены, что каждый в глубине души является настоящим голубым бойскаутом. Поэты замирают при виде красоты озера или леса; другие же видят в них только большое количество воды или бревен. Так что же такое реальность? Кто верно постигает ее? Кто ее видит неверно?
Психологи ставят эту проблему разумно и честно. Найдено немало решений, различающихся между собой лишь в деталях. Одни думают, что мы пользуемся "всеобщим согласием": реальность — это то самое, что большинство людей и считает реальностью. Другие предлагают прагматическое решение: критерий реальности — это "то, что работает", что практически себя оправдало. Есть еще и другие, которые говорят только о существовании "индивидуальной и
личной реальности", считая, что у каждого человека реальность своя собственная. Разумеется, верно, что каждый из нас постигает реальность, какой бы она ни была, своим собственным неповторимо разумным и неповторимо иррациональным образом.
Но при этом остается нерешенным один практический вопрос. Как должен я смотреть на другие человеческие существа? Действи-' тельно ли все мы братья и сестры в человеческой семье, или же враги на общем поле битвы? Существует ли такая вещь, как свободное становление в любви, или же мы и в самом деле детерминированы и предопределены стать тем, чем мы должны стать? Управляется ли жизнь принципом удовольствия, принципом силы или же принципом программирования? Является ли данная жизнь всем, что вообще есть, или же действительно существует славное будущее? Вероятно, ответы на эти вопросы не сделают мой образ жизни радикально иным, но они так или иначе окажут свое воздействие на мои мысли, выборы и жизненные перспективы. Но кому дано говорить по этим вопросам?
Те, кто верует в рамках религий откровения, обладают очень четким критерием реальности. Они убеждены, что Бог Сам в Своем откровении сообщил нам очень важные истины о том, Кто Он, кто мы, истины о нашем отношении друг к другу, о цели жизни и о значении и смысле нашего мира. Разумеется, нет таких логических средств, посредством которых можно было бы доказать или опровергнуть подлинность такого откровения Бога. В конечном счете, вера всегда испытывается в религиозном опыте, который является глубоко личным и индивидуальным. Большинство верующих так или иначе когда-то почувствовали прикосновение Бога, испытали обращение к вере, найдя в ней новый и ясный духовный мир, силу и присутствие духа. Интуиция веры здесь выходит за пределы логики естественного разума и научного знания.
