Сегодня вечером, а точнее уже ночью, я снова никак не мог уснуть, твою мать. Вторую ночь подряд! Но при всем при этом мой организм, как ни странно, вполне нормально держал нагрузку. Что со мной происходило, я по-прежнему не знал, да и знать не хотел. И, понятное дело, опять валил все свои заморочки на бессонницу и полный замот на работе. Плюс на сегодняшний безрезультатно прошедший день: почти двадцать четыре часа уже пролетело с момента убийства – и ни черта. Ноль. Ничего, зато я знал, что пройдет еще день, максимум – два, и все войдет в норму. Это я знал прекрасно. А на неведомые поганые процессы, происходившие в моем организме под воздействием полнолуния, плевать я хотел. Да и не до того мне было, чтобы еще и думать о загадках и странностях влияния на меня долбаного земного спутника. Тут на грешной земле такие странности творятся, что впору свихнуться.
Но я оставался в здравом уме и памяти.
В данный момент я сидел на открытой веранде, перетащив на нее из прихожей большое продавленное кресло, оставшееся от старого гарнитура. Курил, стряхивая пепел в большую медную пепельницу, и спокойно и методично обмозговывал ситуацию, закрутившуюся вокруг убийства Пахомова. Свет на веранде я зажигать не стал. Сидел, как бирюк, в полумраке – только из окон спальни лился желтоватый свет торшера. Там, на широкой супружеской кровати, лежала Катя и с удовольствием читала "Ретушера" – недавно вышедший, но уже изрядно нашумевший роман молодого московского писателя. Я и сам его пролистал на скорую руку, но мне он показался чересчур интеллигентным и запутанным. Я люблю книги попроще, в основном боевики и исключительно зарубежных авторов: реалии моей вначале советской, а теперь вот русской, или – как все почему-то выражаются – российской жизни и так до смерти мне надоели в повседневной текучке.
Кстати, а почему российской? Большую часть своей жизни, будучи обычным русаком с предками-крестьянами до седьмого колена, я просуществовал в качестве советского человека. Потом с ходу стал россиянином. А просто русским меня когда-нибудь назовут, а? Или как? Или в дальнейшем вообще превратят в какое-нибудь, мать их там всех наверху, русскоязычное население?!.
Ладушки. Хрен с ним.
Вообще-то, если говорить откровенно, зарубежные переводные романы в тонких бумажных обложках были для меня своего рода бегством от работы. В чем я даже самому себе признавался с неохотой. Я покосился в сторону освещенного окна и тяжело вздохнул. Сегодня Катя осталась ночевать дома, отказавшись, несмотря на мои настойчивые просьбы, снова, как и в прошлую ночь, уйти ночевать к Татьяне. В ответ на мои возражения – дескать, я наверняка буду всю ночь ворочаться и ей спать не дам – Катя твердо сказала, что все равно остается дома. А в крайнем случае примет какое-нибудь легкое снотворное. Короче, пришлось мне смириться. Я вообще частенько и вполне сознательно уступаю жене: она единственный в моей жизни человек, с которым я могу пойти на попятный. Даже когда уверен, что на все сто процентов прав. Хотя настроения мне это не улучшает, естественно.
Поэтому, чтобы не дай бог не возникло нового разговора, я перебрался на веранду, где теперь и сидел, накинув на плечи старую армейскую куртку. Сидел и думал.
Я абсолютно убежден, что человек – существо не особенно изобретательное. За долгие годы работы в розыске я понял: в этой жизни все рано или поздно возвращается на круги своя, пусть даже и на качественно новом уровне. То же самое относится и к преступлениям. Я давно заметил, как периодически, с небольшими изменениями, повторяются мотивы, ситуации, а порой и личности преступников. Не говоря уже об орудиях убийства – здесь моих клиентов воистину можно считать законченными консерваторами. Хотя встречаются и исключения.
То же самое (с небольшими допусками) можно было сказать и о вчерашнем убийстве егеря Пахомова.
По делам службы мне доводилось видеть трупы и похлеще того, что раскорякой плавал в воде ручья. Да, орудие убийства пока не найдено. С мотивами, прямо скажем, плоховато. Не говоря уж о преступнике – нет его пока что, душегуба, даже в виде подозреваемого. Только предположения, весьма и весьма расплывчатые.
