Холодный взгляд зеленых глаз пронзил его.
– Я после тренировки. Мне нужно смыть грязь и пот.
– Рената, он сказал «немедленно». – Лекс знал, это подействует и заставит ее повиноваться беспрекословно. Хоть какое-то удовлетворение для его уязвленного самолюбия.
– Хорошо. – Рената пожала плечами и, как была босая, направилась к комнатам Якута, своим невозмутимым видом демонстрируя, насколько ей безразлично мнение окружающих и тем более – Лекса. И эта неуязвимость разжигала в нем ядовитое желание унизить ее еще больше. Он презрительно хмыкнул ей вслед:
– Ему плевать на твою грязь. Каждый знает: чем грязнее шлюха, тем она слаще.
Рената никак не отреагировала на пошлость. Не сбила его с ног ударом психической энергии. Если бы она это сделала – Лекс надеялся на это и был бы доволен, – она бы показала, что уязвлена. Но Рената лишь бросила в его сторону холодный взгляд – он не стоит того, чтобы тратить на него свои силы.
Женщина прошла мимо с таким достоинством, которое самому Лексу было незнакомо. Якут-младший и все телохранители, присутствовавшие при этой сцене, наблюдали, как она с величием королевы, обреченной на казнь, проследовала к комнатам хозяина.
Лекс с удовольствием представил тот день, когда он возьмет власть в этом доме и все будут под его жестким контролем, включая заносчивую Ренату. И конечно, он собьет спесь с этой суки, поскольку ее тело, ум и воля будут принадлежать только ему. Миньон будет беспрекословно выполнять каждую его прихоть... и тех вампиров, кто будет ему служить.
«Да, – мрачно подумал Лекс, – чертовски приятно быть царем».
Николай вытащил кинжал, который Рената всадила в столб, и был вынужден отдать должное ее поразительной меткости. Если бы он был не вампиром, а человеком, со всеми присущими человеческой природе несовершенствами, она бы непременно сразила его наповал.
Он рассмеялся, кладя кинжал на мягкую замшу, на которой уже лежали три других. Клинки были красивыми – отполированные, идеально сбалансированные, явно ручной работы. Нико перевел взгляд на узор, покрывавший рукояти из чистого серебра. То, что казалось сплетением виноградных лоз и цветов, при ближайшем рассмотрении складывалось в слова – на каждой рукояти по одному. Честность. Смелость. Достоинство. Самоотверженность.
«Кредо воина? – удивился Николай. – Или личные принципы Ренаты?»
Николай вернулся мыслями к их поцелую. «Их». Он усмехнулся: ну, это сказано с большой натяжкой, если учесть, как он на нее налетел. Он не собирался ее целовать. Но кого он хочет обмануть? Он не смог себя остановить. И какие сейчас могут быть извинения. Да и Рената не дала ему ни малейшего шанса извиниться.
Нико хорошо запомнил ужас в ее глазах и очевидное, хотя неожиданное для него, отвращение. А еще – совершенно конкретную угрозу, исходившую от нее, когда она покидала псарню.
Его уязвленное эго пыталось убедить, что, возможно, она испытывает отвращение ко всем мужчинам в целом. Возможно, она холодна как лед только для того, чтобы Лекс ее так воспринимал, – бесполый, фригидный солдат, у которого по чистой случайности прекрасное лицо и соблазнительное тело. Очень соблазнительное и возбуждающее воображение.
Нико не знал трудностей в общении с женщинами. И это с его стороны не бахвальство, а констатация факта, основанная на многолетнем опыте. Когда дело доходило до прекрасного пола, он предпочитал наслаждаться легкими победами – чем короче связь, тем лучше. Погоня и борьба стимулировали и развлекали, но в большей степени привлекал настоящий бой – кровавая схватка с врагами Ордена и отверженными. Именно в этих схватках он находил истинное упоение.
Так почему же сейчас он так рвется последовать за Ренатой в надежде растопить ее ледяной панцирь, ну хотя бы чуть-чуть? Потому что он идиот. Упертый идиот, которым овладело смертельно опасное желание. Пора возвращаться к своим баранам, и наплевать на эротические волнения тела и на то, что он видел в глазах Миры. У него есть цель, миссия, которую Орден обязал его выполнить, и только поэтому он здесь.
Нико аккуратно завернул кинжалы и оставил замшевый сверток на скирде соломы: она вернется сюда, чтобы забрать оружие и впопыхах оставленные ботинки.
