Несколько месяцев раненый Дмитрий Пожарский провел в родовом селе Мугрееве. Рана заживала плохо. Постоянно кружилась голова, ночами мучили кошмары. Да и вести приходили одна хуже другой. Погиб Прокопий Ляпунов, в которого Пожарский крепко верил как в вождя земского ополчения. Под Москвой остались только воевода Дмитрий Трубецкой и атаман Иван Заруцкий. Они вели тяжелую войну с подошедшими к столице отрядами Яна Сапеги. Блокада Москвы ополчению не удалась, польский гарнизон продолжал получать подкрепления людьми и припасами. На севере начали враждебные действия шведы, осаждали и брали русские города. На Псковщине появился новый «царь Дмитрий», и растерянные предводители ополчения поспешили признать его законным царем. А потом «холопы Митька (Дмитрия Трубецкого) и Ивашко Заруцкий» били челом Марине Мнишек, находившейся в это время в Коломне с малолетним сыном Иваном. Этого «воренка» Иван Заруцкий хотел посадить на трон. Опять разобщенность, смута, тайные интриги… Не надеялся больше Дмитрий Пожарский на «земских правителей», не было у них четкой политической линии, не смогут они поднять на борьбу с интервентами народ…
Знал Дмитрий Пожарский и о призыве земского старосты Кузьмы Минина всем миром подняться на интервентов и «воров». Святое это было дело, но непривычное — «черные люди» сами начали воеводствовать…
Может, потому Дмитрий Пожарский так осторожно и встретил нижегородское посольство, своего согласия не дал, посоветовав избрать на воеводство кого-нибудь из «столпов», всеми уважаемых и почитаемых, с кем бы местничать никто не мог, например боярина Василия Голицына. Но таких «столпов» не оказалось, они или сидели с поляками в Москве, или договаривались с королем Сигизмундом III в польском лагере, или давно попали в плен, как боярин Голицын. Беспокоило Пожарского и то, что, начиная святое дело, нижегородские посадские люди проявили непослушание воеводам, законно назначенным прежним царем. Такого дисциплинированный Пожарский не понимал и не принимал, это было нарушение порядка.
Нижегородские послы приезжали в Мугреево «многажды», благо родовая вотчина Пожарских находилась неподалеку от Нижнего Новгорода. Наконец, в Мугреево отправился сам земский староста Кузьма Минин. Неизвестно, как и о чем говорили будущие соратники в освободительной войне, но, видимо, принципиальное согласие Дмитрия Пожарского было получено.
Вскоре к воеводе из Нижнего Новгорода прибыло официальное посольство: «добрый дворянин» Ждан Болтин, печерский архимандрит Феодосий и выборные из посадских людей. Князь Дмитрий Пожарский согласился стать во главе ополчения, но потребовал, чтобы у него «в товарищах» был Кузьма Минин. Это было необычно, противоречило всем местническим правилам, но народные массы горячо поддерживали такое предложение, и послы согласились.
По призыву Дмитрия Пожарского к нему собрались вяземские и дорогобужские служилые люди, стоявшие в то время в дворцовой Ярополческой волости, смоленские помещики. К Нижнему Новгороду князь подъехал уже во главе большого конного отряда — настоящим воеводой.
Встреча была радостной и торжественной — с иконами, с хлебом и солью. К отряду воеводы присоединилось сто пятьдесят местных стрельцов. Начало ополчению было положено.
С этого момента открывалась новая страница военной биографии князя Дмитрия Пожарского — организация войска. Здесь Пожарский показал себя дальновидным и осторожным военным деятелем. Он отлично понимал, что для успешной борьбы с интервентами необходимо хорошо вооруженное и обученное войско, состоящее из профессиональных воинов, для которых «заобычно ратное дело». Такими профессиональными воинами всегда считались стрельцы и дворяне. Из них-то и формировалось ядро ополчения.
Однако дворян нужно было собрать, вооружить, обеспечить всем необходимым для службы. С этого и начал Дмитрий Пожарский. Кипучая деятельность земского старосты Кузьмы Минина обеспечивала необходимые средства для создания ополчения.
Воевода устроил смотр дворянских отрядов. Грустная то была картина… Только немногие имели хороших лошадей. Оружие было неоднородным и недостаточного количества, одеты кое-как. По требованию воеводы земская изба тут же раздала дворянам и «детям боярским» деньги на покупку коней, доспехов и оружия. Им было определено постоянное жалованье — от тридцати до пятнадцати рублей, в зависимости от «статьи». По требованию Дмитрия Пожарского составили «мирской приговор», по которому горожане обязывались обеспечить войско всем необходимым: «Что быти им во всем послушными и не противиться ни в чем, а для жалованья ратным людям имать у них деньги, а если денег не достанет, имать у них не токмо животы их, но и жен и детей имая от них закладывать, чтобы ратным людям скудости не было…»
