- Кто у телефона?
- Старшина роты Сидоров, - ответили из трубки. - Докладываю: командир роты тяжело ранен, я послал за командиром второго взвода лейтенантом Филипповым.
- Комиссар батальона у вас? Он недавно ушел к вам.
- Пока не видел, товарищ комбат...
- Слушайте меня внимательно, Сидоров. Передайте лейтенанту Филиппову, а пока он придет, то и сами дайте команду роте открыть огонь из всех видов оружия по пехоте. Поняли? По пехоте! Отсекайте ее от танков...
- "Юнкерсы"! - закричал кто-то рядом.
И в тот же миг перед глазами взметнулся огненный столб. Затем что-то больно ударило меня в грудь и голову, обожгло лицо. Показалось, что я падаю в какую-то темную бездну.
Очнувшись, увидел телефониста. Он сидел передо мной на корточках и зачем-то отрывал рукав своей нательной рубашки. В голове у меня стоял звон. Попробовал шевельнуть ею - больно. Попытался подняться со дна окопа, куда меня свалило воздушной волной от разорвавшейся почти рядом бомбы, - снова резкая боль в затылке. Что-то теплое стекает за ворот гимнастерки. С трудом закинул руку, пощупал затылок. Пальцы коснулись липкой раны. И снова жгучая боль.
Телефонист помог сесть, неумело замотал мне голову рукавом от своей нательной рубахи. Но почему не бинтом? Впрочем, не все ли равно... Опираясь на его плечо, поднялся на ноги. Боль в голове толкнула каленым железом, в глазах потемнело. Но устоял, проморгался. Увидел: вражеские танки уже совсем близко. И пехота...
- Почему никто не ведет огня?! - крикнул я телефонисту. Но... не услышал даже собственного голоса. Только вижу, как телефонист, держа обеими руками телефонную трубку, то раскрывает, то закрывает рот. Но и его голоса не слышу.
"Контужен", - мелькнуло в голове. Да, похоже, что так. Но как же теперь командовать батальоном?.. Впрочем... Говорить-то я могу.
Неожиданно увидел рядом с собой капитана В. П. Жданеева. Он-то зачем здесь? Хотя... С моего КП ему сподручнее командовать своим дивизионом. Отсюда поле боя как на ладони.
Заметил, как один из артиллерийских разведчиков тронул капитана за рукав шинели, что-то крикнул ему на ухо. Жданеев оторвал от глаз бинокль и посмотрел в мою сторону. Потом зашевелил губами, протянул вперед руку. По этому жесту я понял, что дивизион ведет огонь по противнику.
Тоже прильнул к окулярам бинокля. Увидел, как между вражескими танками рвутся снаряды нашей артиллерии. Но почему ни один из них не горит? И автоматчики... Их тоже не отсекают, что ли?
- Почему не ведут огня роты?! - кричу я телефонисту. - Всем огонь! Слышите, всем огонь!
Телефонист что-то говорит мне, но я его не слышу. И тогда младший лейтенант Акатьев, тоже наблюдавший за полем боя, подошел, дотронулся до меня, протянул правую руку вперед, несколько раз согнул и разогнул указательный палец. Я понял, что роты давно ведут огонь. И действительно, в цепях вражеской пехоты то там, то здесь падают фигурки. А вот перед передним краем нашей обороны загорелось сразу несколько танков... На душе отлегло.
Перед позициями 2-й роты фашистская цепь залегла. Из восьми танков, шедших на том направлении, три загорелись. Остальные сбавили ход. Затем еще один вспыхнул чадным факелом. Танки начали сдавать назад.
По обороне же 1-й роты уже ползают несколько фашистских танков. Неужели ее бойцы дрогнули, отошли? Не может быть!
- Первую роту, давайте первую роту! Акатьев, спросите, что у них там, почему пропустили танки?! - приказал я адъютанту батальона. - И где наши танки?
Младший лейтенант Акатьев, подержав у уха трубку, что-то выслушал, показал мне рукой в сторону опушки леса. Догадываюсь, что машины Ковалева выдвигаются на правый фланг. Что ж, правильное решение. Но вот у нас, здесь, тоже скоро будет жарко.
- Акатьев, - тронул я за плечо младшего лейтенанта, - слушайте меня. Резервное отделение от второй роты с одним ПТР - срочно сюда, на командный пункт! И всех, кто здесь свободен, расположите в ходе сообщения справа, фронтом на первую роту. Надо задержать вражеские танки и пехоту, не допустить их в тыл второй роте. Все поняли, Акатьев?
Младший лейтенант утвердительно кивнул головой.
