Подошел и праздник 24-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. О торжественном собрании, прошедшем в Москве накануне этого юбилея, о параде войск на Красной площади мы узнали от комиссара полка во второй половине дня 7 ноября. Он позвонил по телефону Ивану Ивановичу и потребовал немедленно довести эту новость до всех бойцов и командиров батальона. Что и было сделано. Естественно, сообщение подняло наш боевой дух.
Прошла еще неделя. На рассвете 15 ноября нас разбудила сильная артиллерийская канонада, гремевшая где-то севернее. Как вскоре выяснилось, это немецко-фашистское командование начало осуществлять свой план захвата советской столицы одновременным обходом ее с севера и с юга.
С началом артиллерийской стрельбы весь личный состав батальона занял свои боевые места. Но прошел час, половина дня, а затем и весь день, а перед нами противник по-прежнему молчал. И только 18 ноября вражеские орудия и минометы совершили мощнейший огневой налет по обороне батальона. Со скрежетом и стоном в нашу сторону летели и рвались сотни тяжелых снарядов и мин. Вздыбленная земля засыпала окопы, траншеи и ходы сообщения.
Артподготовке, казалось, не будет конца. Ее грохот на какое-то мгновение словно бы затихал, но затем снова нарастал с бешеной яростью. Слева от моей ниши обвалилась целая стенка траншеи. Кто-то вскрикнул от боли, послышались стоны...
Но вот разрывы снарядов стали как будто бы более редкими, пыль в траншее начала оседать. Но не успела стихнуть артподготовка, как низко над землей волна за волной с ревом поплыли фашистские бомбардировщики. Правда, нас они почему-то не тронули, видимо, имели задачу бомбить тылы.
"И все-таки с минуты на минуту надо ждать пикировщиков", - подумал я. И не ошибся. Почти тотчас же откуда-то со стороны нашего тыла на позиции батальона зашло сразу две группы "юнкерсов". И снова мы окунулись в кромешный ад.
Но вот пикировщики отбомбились, артиллерия противника перенесла огонь с переднего края нашей обороны в глубину.
- Командиров рот к телефону! - крикнул я связисту. - Сигнальщик, серию красных ракет!
Приложил к глазам бинокль. И даже по поверхностной картине увидел, что наиболее сильный огневой удар пришелся по позициям 1-й роты и ее соседу справа. Да, главный удар гитлеровцы, конечно, планируют нанести не вдоль шоссе, а там, на нашем стыке с соседней дивизией.
Подошел и встал рядом комиссар. Тоже направил бинокль в сторону 1-й роты. Я поделился с ним своими предположениями.
- Думаю, что ты прав, командир. Я пошел туда, в первую стрелковую. Так что давай на всякий случай, - комиссар обнял меня, - а то мало ли чего... Не закончив мысль, Иван Иванович круто повернулся и торопливо зашагал по ходу сообщения.
* * *
В небо взлетели одна за другой красные ракеты. Это сигнал батальону "К бою!". Его тут же продублировали во 2-й и 3-й ротах. И телефонист доложил, что командиры этих подразделений на связи. Но вот из 1-й стрелковой никакого отклика.
- Наверное, товарищ комбат, провод перебило.
- Елинский, Илларионов, - крикнул я в трубку, - роты заняли боевой порядок?
- Занимают.
- Быстрее! И огонь по пехоте. Отсекайте ее от танков.
- Есть, товарищ комбат, - ответили ротные.
- До первой роты дозвонились, телефонист? Немедленно первую роту!
Но с ней связи по-прежнему не было. Что делать?
Тем временем вражеские танки, выползшие из лощин сразу же после артиллерийского и воздушного налетов, приближались к переднему краю нашей обороны. За ними в колоннах по отделениям, прячась за броню, бежала пехота.
- Открываю огонь, товарищ комбат, - доложил в это время командир дивизиона капитан Жданеев.
- Хорошо. Дайте больше огонька перед позициями первой роты. С ней нет связи.
- Понял, - послышалось из трубки короткое.
А я снова крикнул телефонисту:
- Вызывайте танкиста! Да побыстрее!
Но... через минуту телефонист доложил, что танкисты тоже не отвечают. Час от часу не легче! Но что это? Телефонист, вскочив с места, тянет мне трубку, радостно кричит:
- Товарищ комбат, первая рота!
- Первая рота на связи, - прозвучал на другом конце провода еле слышимый и вроде бы незнакомый голос.
