» акцент сделан на ментально-эмоциональные моменты – разобщение и отдаление друг от друга населения Грузии и России, причиной которых стал всплеск национализма. Исследование темы войн и вооруженных столкновений представлено в подглаве «Цена и наказание за независимость: постсоветские кровавые конфликты». Здесь речь пойдет о «ночи саперных лопаток» (9 апреля 1989 года), о грузиноюжноосетинском и грузино-абхазском конфликтах, а также о Пятидневной войне (08.08.08). Жертвами процессов, связанных с распадом СССР и образованием новых государств, стали не только этнические грузины и русские, но и дети от смешанных браков, судьба которых также стала новой темой в литературе. На нее я обращу внимание в подглаве «
Новый лишний человек как жертва распада СССР». В заключительной подглаве «„Мне Тифлис горбатый снится…“: воспоминания и ностальгия» мой интерес был направлен на произведения, в которых отразились воспоминания о Грузии или России прежних времен. Мне было интересно понять, как вспоминают советские времена жители бывшего СССР и сегодняшних независимых Грузии и России и ностальгируют ли вообще. Если да, то с какими темами связана ностальгия?
В третьей главе, «Судьба „кирпичиков“ литературной Мекки: переводы, общение, наука», я обратилась к двум другим составляющим имперской литературной традиции русско-грузинского поля: переводческому и научно-исследовательскому процессам, которые, особенно в советский период, служили главными скрепами между русской и грузинской культурами. Я попыталась провести параллели, показать, какую роль играет политическая власть в процессе развития и разрушения устоявшихся при ином режиме, приоритетных направлений.
В своем исследовании я основывалась на междисциплинарном подходе (философских, исторических, литературоведческих исследованиях). Это вызвано потребностью выработать новый язык анализа, поскольку к дуальному противопоставлению подключается новое «общее» культурно-пространственное измерение – «срединность» (inbetweenness, Bhabha, 1994), ставшее результатом процессов «глобализации» постсоветского пространства, и изучать его без обращения к постимперским/постколониальным, а также к мультикультуральным и транскультуральным исследованиям невозможно.
Глава I. «Имперские» метаморфозы тематического фундамента
В момент радикальных исторических изменений возникают или «изобретаются» традиции (Hobsbawm, 1983). Для русско-грузинских отношений судьбоносным оказался Георгиевский трактат (1783), в котором речь шла о покровительстве Российской империи Картли-Кахетинскому царству. С момента его подписания начался длительный период включенности Грузии в культурно-политическое поле России. Трактат разделил историю Грузии на две больших части: присутствия и неприсутствия России. Отношения между странами стали развиваться в рамках имперско-колониальной парадигмы. Южная страна превратилась в провинцию империи, продвигавшейся с востока на запад (Suny, 1988. P. 64). Основополагающее разделение определило дальнейшее развитие литературного нарратива Россия – Грузия.
В период неприсутствия (например, на раннефеодальной стадии) культурные отношения между странами выстраивались исходя из единоверной, христианской перспективы, а позже – из политической: южная страна искала защиты от персидских и турецких набегов, а северная – выход к Черному и Каспийскому морям, к тому же, по мнению Томаса Гроба, была мотивирована стремлением примирить (Grob, 2012. S. 48) враждующих. Способами сближения стран были и браки между представителями властвующих родов (например, брак князя Изяслава Мстиславовича и царевны Русудан, дочери Димитрия Первого, или прославленной грузинской царицы Тамары и князя Юрия (Георгия) Боголюбского, сына Андрея Боголюбского. – Летопись дружбы, 1967. С. 1, 18–19), и культурные мероприятия, связанные с единым вероисповеданием. В XI веке русские и грузинские культурные деятели встречались в монастырях и грузинских обителях Византии, Болгарии и других стран. В «Киево-Печерском патерике» есть записи о приглашении грузинских и греческих мастеров живописи и мозаики из Константинополя в Киев (Там же. С. 1, 20). Представления друг о друге складывались на основе других письменных источников. Грузины узнавали о России из памятников литературы, переведенных с греческого на грузинский
