2.5.3. Акцент – внешность – образ
Но только грузин мы любили отдельно, без дружбы народов. <…> Теперь могу заподозрить, что мы их любили за то, что они не русские. Не мы. Но как мы. Но лучше нас… Нет, конечно, не лучше… красивее!
Андрей Битов. Грузинский альбом (2009. III. C. 535)
В советский период, когда доминирующим языком был русский, унизительный аспект обращения к языковым и внешним отличиям был табуирован, но имитация акцента была приемлема и возможна (Гусейнов, 2018), так как СССР состоял из национальных республик. Упоминания акцента не носили отрицательно-агрессивный характер, а подчеркивали единство в различиях. Сам факт наличия или отсутствия акцента является важным дискурсом власти. Говорящий с акцентом может положительно или отрицательно характеризовать определенную группу, а наличие акцента может стать знаком мимикрии в отношениях «колонизатор – колонизованный» (Muhleisen, 2005. P. 226). Отсутствие акцента также является посылом. Например, в книге об акцентах в английском языке американская исследовательница Розина Липпи-Грин замечает, что так называемый стандартный язык – это миф, потому что не бывает языка без акцента, и даже его отсутствие о чем-то говорит. Акцент является поводом для исключения из определенной группы (Lippi-Green, 1997. P. 64). История Советского Союза служит хорошей иллюстрацией к социальной функции акцента. Например, как комплимент власти (времена Сталина) акцент появляется в кино: в фильме «Свинарка и пастух» (1941) с акцентом говорит добродушный кавказец-пастух. А позже акцент стал намеком на недалекость или коррумпированность кавказцев – как в фильме «Кавказская пленница» (1967) или в советских анекдотах о кавказцах, грузинах в том числе. В советское время языковые отличия даже могли облегчить продвижение в политической карьере. После развала СССР, судя по художественной литературе, язык иных и иной акцент стали магнитом для проявления националистической и ксенофобской агрессии, а также, что немаловажно, способом деколонизации, избавления обществ от навязанных советской политикой межнациональных отношений. Это касается не только «периферийных» бывших советских республик, но и самой России. Она также деколонизировалась от иных[93]. Процесс формирования новых национальных государств на территории бывшего Советского Союза[94], когда новые политические национальные элиты искали основу в национальной культуре доминирующей «культурной общности», не мог не обойтись без сортировки на «свой/чужой». Этот процесс зачастую сопровождался уравниванием и подавлением отличий иных:
Государство, будучи гарантом и опекуном национальной культуры, черпает в этом свою легитимность. При этом обычно не обращают внимания на то, что культура, оберегаемая государством в качестве «национальной», формируется за счет подавления различий (Малахов, 2014. C. 9).
Результатом социально-политических изменений стало появление произведений, в которых авторы пытались ответить на вопросы: по каким категориям определяются свои и чужие? какие последствия тянет за собой это определение? является ли знание языка или акцент фактором отталкивания? В качестве примера приведу отрывок из повести Вячеслава Морозова «Цхинвал», где четко звучат слова о важности знания языка для «периферийных» республик СССР:
Но почему я знаю русский язык, а ты не знаешь грузинский? Ну ладно, не ты, а те, кто много лет прожил в Грузии, они почему не знают? Что, ниже собственного достоинства?.. «Старший» брат не должен знать языка «младшего», да? (Морозов, 2007. C. 109).
Две категории текстов, которые притягивали националистические и ксенофобские выпады, связаны именно с языковыми (акцент, плохое владение / невладение национальным языком) и антропологическими различиями.
Тексты на грузинском с упоминанием русского акцента не встречались, лишь произведения со вставленными русскими словами или фразами, игравшими идентифицирующую по национальности функцию, а произведения с отражением грузинского акцента или вставленными грузинскими словами встречались. Например, в «Грузинской балладе» Михаила Анмашева (1963 г. р.) упомянутые приемы служат, чтобы познакомить читателя со словами и мелодией языка близкой культуры:
