Политическое завещание, или Принципы управления государством - страница 25
Поскольку я уделил этому предмету больше внимания в другом сочинении[174], оставляю его и возвращаюсь к описанию Ваших дальнейших деяний.
Коварство испанцев побудило их вновь напасть на герцога Мантуанского[175] – в нарушение договоров, заключённых ими с Вашим Величеством. И Вы вторично повели войска в Италию[176], где благодаря милосердию Божию они успешно форсировали реку, на переходе через которую держал оборону герцог Савойский, имевший 14 тыс. пехотинцев и 4 тыс. всадников – вопреки договору[177], который он подписал с Вашим Величеством за год до того, – и взяли Пиньероль[178] на глазах у имперской армии[179], испанцев, герцога Савойского со всеми его силами и в присутствии маркиза де Спинола, одного из величайших полководцев того времени, что придаёт этой победе ещё больший блеск.
Генерал Амброджио ди Филиппе Спинола.
Таким же образом Вы взяли Сузу[180] и одновременно одолели три самые могучие европейские державы, а также чуму, голод и нетерпение французов[181], чему в истории найдётся немного примеров.
Медаль (позолоченная бронза, литьё)
Ж. Варен (1604 – 1672), 1630
Аверс: профиль кардинала Ришельё
Реверс: победоносная Франция едет на триумфальной колеснице, управляемой Славой, трубящей в горн, на вымпеле которого – герб кардинала Ришельё; к колеснице прикована укрощённая Фортуна.
Надпись на поле гравюры гласит: «TANDEM VICTA SEQVOR» (Наконец побеждённая, я бегу следом).
Та же сцена изображена и на реверсе медали с портретом Людовика XIII. Медаль имела огромный успех и была выпущена большим тиражом в серебре и бронзе.
Затем Вы завоевали Савойю[182], обратив в бегство армию из 10 тыс. человек пехоты и 2 тыс. конников, которые, держа оборону в подобной гористой местности, находились в более выгодном положении, чем 30 тыс. воинов, подступивших к ним для начала атаки.
Вскоре после того Ваши войска, находившиеся в Пьемонте, отличились в сражениях при Авильяне и Кариньяно[183], а взятие Валенцы[184], укреплённой герцогом Савойским, показало, что никакая сила не способна противостоять справедливому походу короля, столь же осенённого фортуной, сколь наделённого могуществом.
Была оказана помощь Касале[185], причём вопреки не только почти единодушному мнению всех вокруг[186], но и представлениям герцога де Монморанси, назначенного для выполнения этого плана, а также пришедшего ему на смену Марийяка[187], которые оба громогласно заявляли, что это совершенно безнадёжное предприятие.
Освобождение этого города было особенно примечательно тем, что неприятельская армия, превосходившая по силе Вашу, закрепилась на подступах к герцогству Миланскому, которое снабжало её всем необходимым, и находилась под прикрытием стен Касале, отданного ей в руки, но была, однако, вынуждена оставить его, а также ещё пять крепостей, которые испанцы занимали в окрестностях княжества Монферрато.
Ежели учесть, что на пике осуществления этого плана Ваше Величество находились при смерти[188] и что, какая бы опасная болезнь ни терзала Ваше тело, душой Вы страдали гораздо сильнее; ежели ещё принять во внимание, что Ваша мать, Королева, с подачи некоторых горячих голов создала мощную партию, которая, ослабив Вашу власть, укрепила позиции многих Ваших врагов; и ежели к тому же осознать, что они ежедневно получали известия о том, что в скором времени вернейшие слуги Вашего Величества, коих они и ненавидели и боялись, окажутся уже не в состоянии причинять им неприятности[189], то будет невозможно не признать, что милость Божья более способствовала Вашим успехам, нежели предусмотрительность и сила человеческая.
Маршал Луи де Марийяк
Именно в это время Королева-мать предпринимала все мыслимые усилия, дабы изгнать советников Вашего Величества и назначить новых членов Совета[190] по своему усмотрению. И в то же самое время злонамеренные люди, влиявшие на герцога Орлеанского, прикрываясь его именем, делали всё возможное, дабы меня погубить.
Мать и сын заключили союз, который вредил скорее государству, нежели тем, чьего ниспровержения они открыто добивались, поскольку при тогдашнем положении дел невозможно было произвести никаких перемен в государстве, не приведя его к краху
