Политическое завещание, или Принципы управления государством - страница 23
Ришельё снимает гусениц с цветка лилии
Ж. Ганьер (ок. 1615 – 1666), ок. 1637-1638
Надпись на поле гравюры гласит: «Символическое изображение того, как стараниями кардинала Ришельё происходит искоренение ереси и бунтарства»
Эти уверения придали англичанам смелости, они дважды дерзко пытались прийти на помощь городу, и тем ярче заблистала слава Вашего Величества, когда Вы взяли Ла-Рошель[145] исключительно своими силами на глазах у мощного флота англичан, которые после двух бесполезных сражений[146] со стыдом увидели, что лишились возможности достичь своих целей.
Таким образом, одним ударом удалось добиться того, что вероломство и уловки испанцев пропали для них даром, а ловушки, расставленные англичанами, были преодолены.
Во время осады Ла-Рошели испанцы напали на итальянские владения герцога Мантуанского[147]. Они нарочно выбрали этот момент в расчёте на то, что Ваше Величество окажетесь не в состоянии прийти к герцогу на выручку.
Когда кардинал де Берюлль и хранитель печати Марийяк советовали Вашему Величеству бросить бедного герцога на произвол судьбы[148], сделав его жертвой несправедливости и ненасытной алчности этой нации[149], постоянно возмущающей спокойствие христианского мира, дабы не допустить, чтобы она его вновь потревожила, остальные члены Совета придерживались противоположной точки зрения: они полагали, что Испания не посмеет решиться на подобное сразу же после заключения союзного договора с Англией, но, даже если бы она и возымела такое дурное намерение, ей не удалось бы остановить исполнение Ваших замыслов.
Хранитель печати Мишель де Марийяк
Вам говорили, что достаточно не высказываться в защиту герцога Мантуанского, пока Вы заняты серьёзной осадой, и что больше Вы ничего сделать не сможете, не совершив низости, недостойной великого государя, которому никогда на подобное не следует соглашаться, какую бы пользу он ни рассчитывал извлечь.
С моей стороны было бы преступным упущением не отметить здесь, что Ваше Величество, следуя велениям своего сердца и привычному для Вас образу действий, приняли в той ситуации наилучшее и наиболее благородное решение[150], заняв сторону герцога Мантуанского, и за сим последовал столь оглушительный успех, что через короткое время Ла-Рошель была взята, а Ваши войска были готовы прийти на помощь этому принцу, подвергшемуся несправедливому нападению.
В это же самое время, овдовев через год после свадьбы[151], Ваш брат вознамерился жениться на принцессе Марии[152]. Однако он поступил столь неразумно, что, вместо того чтобы оказать помощь её отцу, герцогу Мантуанскому, навредил ему больше, чем даже собственные враги герцога, – уехав от Вашего Величества и удалившись в Лотарингию[153] как раз тогда, когда ему следовало, напротив, соединиться с Вами, дабы приумножить Ваши силы[154].
Мария-Луиза Гонзага.
Дурное поведение брата не помешало Вашему Величеству продолжить поход[155], преследовавший такие возвышенные цели, да и Господь так явственно благоволил к нему, что, едва достигнув Альп, Вы сразу же сумели преодолеть их, причём в самый разгар зимы, разбить герцога Савойского[156], получавшего поддержку испанцев, снять осаду с Касале[157] и принудить всех врагов искать мира[158].
Добившись триумфального завершения этой кампании, установившей мир в Италии[159], Ваше Величество, обладая умом и душою, находящими отдохновение лишь в трудах, незамедлительно отправились в Лангедок[160], где, взяв силой города Прива и Алес, своею твёрдостию принудили к покорности[161] остатки гугенотской партии, а своею милостию[162] даровали мир тем, кто осмеливался с Вами воевать. Притом Вы сделали это не путём предоставления им вредных для государства привилегий, как это происходило в прошлом, а изгнав за пределы королевства человека, единолично возглавлявшего это злополучное движение[163] и без конца подстрекавшего его к бунту.
