Глуповатое лицо мистера Кэмпиона озарилось.
— О! Так я же их видел! Мы с Маркусом вместе учились в Кембридже, как вы знаете. Я не раз заставал на дороге торжественную процессию. Но ведь это было тысячу лет назад!
— Если вы помните серого коня, так это тот же самый. Пекер. Незаменимый Пекер. Итак, на чем я остановилась… Ах да. Мы все живем в старом доме дедушки Фарадея на Трампингтон-роуд, сразу за городом. Такой большой особняк в форме буквы «Г», что стоит на углу Орфей-лейн. Вокруг возведена высокая каменная стена. Миссис Фарадей хочет сделать ее еще выше, потому что в наше время пассажиры двухэтажных автобусов могут заглянуть внутрь.
— «Обитель Сократа», — произнес мистер Кэмпион.
Она кивнула.
— А вы откуда знаете?
— Ну что вы, это же достопримечательность. По крайней мере, раньше была — когда я учился. Да-да, я хорошо помню дом. Итак, теперь расскажите о дяде Эндрю.
Его гостья сделала глубокий вдох.
— Все случилось на прошлой неделе, за ужином. Мне неловко это говорить, но вы, думаю, поймете. Моя двоюродная бабка со всеми домочадцами обращается одинаково: как с нерадивыми детьми. А поскольку они уже в возрасте и довольно обидчивы, то без конца вступают в перепалки. Все, кроме тети Китти. Она просто милая беспомощная старушка. Тетя Джулия ею распоряжается, как хочет. Заодно она пытается помыкать двумя дядями, и те ее на дух не переносят, как и друг друга. Бывает, они по нескольку дней подряд ругаются и препираются, слушать это невыносимо. В ту субботу как раз произошла такая ссора, и она бы разразилась прямо за столом, если бы не миссис Каролина: ссоры за едой у нее под строгим запретом, как утренние чаепития или музыка по воскресеньям.
Так вот, за ужином — восемь блюд сменяют друг друга в полной тишине, ну, вы представляете, — когда обстановка накалилась почти до предела и дядя Уильям, плюнув на материнские запреты, вот-вот ударил бы дядю Эндрю ложкой по лбу, когда тетя Китти тихо рыдала над салатом, а тетя Джулия была на грани истерики, прямо посреди гостиной что-то оглушительно грохнуло. Я такого грохота в жизни не слышала. Тетя Китти завизжала, как маленький паровоз и выскочила из-за стола. Дядя Уильям громко выругался. Тетя Джулия едва не ударилась в истерику, а дядя Эндрю выронил вилку. Миссис Фарадей спокойно сидела за столом и постукивала по нему пальцами. У нее твердые костлявые пальцы, и звук получается такой, словно она надевает на них маленькие наперстки из слоновой кости. Она тихо сказала: «Сядь, Китти», а потом повернулась к дяде Уильяму и изрекла: «Как нехорошо! Ты прожил в моем доме столько лет, а до сих пор не усвоил, что я не терплю непристойностей за столом. Пора бы вам всем запомнить, что каждые пятнадцать лет в часах падают гири». Дядя Уильям только пробормотал: «Да, матушка», и до конца ужина никто больше не произнес ни слова.
— После ужина вы открыли дверцу напольных часов и увидели, что гири в самом деле упали, — сказал мистер Кэмпион. — Вот так работают настоящие ищейки — быстро.
Джойс кивнула.
— В деревянном дне была порядочная вмятина. Я спросила Элис — горничную, которая проработала в доме чуть ли не всю жизнь, — и она подтвердила, что со дня последнего падения гирь как раз минуло пятнадцать лет. А еще в тот вечер она была последней, кто видел гири, — они бесследно пропали! Знаю, вам это покажется ненужной подробностью, но я рассказываю все по порядку, иначе и сама собьюсь, и вас запутаю.
Тут она была вынуждена остановиться: в гостиную вошел Лагг в великолепном сером кардигане. Он катил перед собой сервировочный столик, заставленный множеством его излюбленных яств.
— А вот и закуски, — с простительной гордостью произнес он. — Креветки в горшочках, паштет из анчоусов, яйца и превосходная ветчина. Я заварил чаю. Сам-то я люблю какао, но вам заварил чаю. Приятного аппетита.
Кэмпион жестом попросил его удалиться, и Лагг ушел, по дороге бурча что-то про неблагодарных хозяев.
— Из вашего описания «Обители Сократа» я делаю вывод, что Лагга туда лучше не пускать, — заметил мистер Кэмпион.
Джойс мрачно взглянула на него.
— Да уж, пожалуй.
