Дождь припустил. Над унылыми серыми прудами стояла холодная осенняя марь. Капли шелестели в листьях высаженных по берегам, могучих, разлапистых и должно быть очень старых, ив. Рыбы поднимались из сумрачных глубин, высовывали из воды массивные морды, подставляли под дождь разинутые рты, хватали, щипали, уносили в пучину упавшие в воду уже подернутые ароматной гнилостной желтизной листья.
В домике смотрителей в окне теплился свет. Изможденный, мокрый обходчик понукал вялую кобылу, курил трубку, с настороженным и хмурым выражением глядя вдоль дороги, оправлял, чтобы не заливало лицо, капюшон пелерины.
* * *
Вертура зашел на первый этаж, передал в криминалистическую лабораторию доктора Фарне, какому-то тощему невнятному серому типу, что представился лаборантом, один из мешков с тварями и аннотацию от Фанкиля. Расписался в журнале и забрал корешок квитанции о передаче улик. Поднялся наверх, принес инспектору Тралле предварительный отчет о расследовании. Тот пробежал глазами строки, сморщив лицо в гримасе абсолютного омерзения, принюхался в трубочном дыму своего кабинета, не пьян ли детектив, занес запись в журнал и жестом указал, что Вертура ему больше не нужен и может идти.
* * *
— А слышали вчера про сэра Гонзолле? — резко и весело проорал детективу прямо в лицо тот самый капитан, что недавно ударил его и плюнул на Марису, подловив Вертуру, когда тот спускался по центральной лестнице на первый этаж в холл.
— Нет — коротко и мстительно ответил Вертура — я занят, спешу, важное поручение.
— Ну так в «Скандалах» еще прочтете! — ничуть не смутившись столь резкого ответа, самодовольно бросил пьяный капитан раздосадованному Вертуре и загремел по коридору прочь, рассказывать в кабинетах новую сплетню про чудачества эксцентричного рыцаря.
* * *
— Конфетки «Варсануф»? — скептически уставилась на купленный в лавке на проспекте кулек перевязанный фирменной черно-синей ленточкой в руках детектива Мариса и с укором заявила — когда в следующий раз поедешь на трупы, одеколона с лавандой, заколку для плаща, мыла и еще один фужер привези. Что ты за детектив такой! Всему тебя нужно учить. Как будто и ни полицейский!
В квартире было холодно, печь не горела. Тяжелый мокрый плащ висел на вешалке. От него на всю комнату тянуло сыростью. В углу, у кресла, валялся, сушился, раскрытый зонтик, на столе в беспорядке лежали листы бумаги и перья, а на поленнице громоздилась куча грязных черновиков, свернутых для растопки в жгуты. Работа явно не клеилась. Мариса уже успела сходить в редакцию «Скандалов», поругаться из-за того, что еще к полудню должны были быть готовы статьи о конфузах, случившихся на фестивале, анекдотах и иных актуальных происшествиях. Но как-то так получилось, что каждый из корреспондентов и колумнистов подумал, что если он сам немного отдохнет на празднике, то остальные уж точно напишут хоть что-нибудь и ничего страшного не случится. Оправдается как-нибудь, все же люди, с каждым бывает. В результате чего, как и в прошлом году, внеочередной номер, который должен был до упаду развлечь сегодняшним воскресным вечером всю Гирту, так и не вышел и редактор был просто в бешенстве.
Мариса тоже была зла, ругалась на всех и в первую очередь на Вертуру, но смягчилась, как только он налил ей в единственный в доме фужер уже холодного, напитавшегося горьким воском из кожаной фляги, яблочного сидра, что посоветовал ему взять днем из распивочной Фанкиль, встал за ее спиной, позади ее рабочего кресла, запустил пальцы в ее распущенные волосы. Положив ладони на плечи, начал ласкать ее шею.
За окном стемнело. Стало совсем холодно и сыро. Детектив закрыл окно, растопил печь и накидал в нее доверху сырых дров с улицы так, чтобы хватило на полночи, и можно было забыть о ней. С каким-то особым мрачным весельем, они с Марисой завели едкий разговор, заспорили о последних недавних событиях, о поездке за город и принцессе Веронике.
Положив босые ноги одну на другую, Мариса сидела, откинувшись в кресле, курила трубку, презрительно глядела на детектива, смакуя, кидала колкие реплики, одну язвительней другой — типа «мальчик, это Гирта», или «ты вначале свои ботинки почисти, а потом меня жизни учи», или «вот найду себе юношу, буду с ним развлекаться, а ты будешь за меня платить», или «надо быть сильным и богатым, а свободные и умные никому не нужны».
