Обеими руками она придерживала растрепавшиеся волосы.
— Томми! — с такой материнской пронзительностью выкрикнула она, что снова грянул хохот.
— Я на репетицию, Карла! — и Томми кинулся нагонять Хогарта.
Он почти вприпрыжку бежал рядом с ним, боясь обернуться. Сердце стучало отчаянно, волосы на лбу намокли.
Главное, чтобы Кит не отогнал его сейчас, хотя бы до лестницы на второй этаж — это уже будет отличная фора…
Но Кит его не прогнал. Вместе они поднялись на второй этаж, вместе зашли в зал, где уже суетились с декорациями — таскали туда-сюда картонные изображения колонн, разматывали рулоны ткани и резали их, тут же скрепляя булавками. На рампе сидел Макс Айви и пытался ослепить лучом софита Анхелу Бакнер. Анхела злилась и закрывалась руками. Она учила роль — бродила туда-сюда и шевелила губами.
— Кит! — обрадовалась она. — Иди сюда. Айлин снимет мерку. А ты здесь зачем, Попугайчик?
— Я статуя.
— Тогда иди туда же, Айлин подберет тебе простыню… А почему ты один?
— Я с Хогартом…
— Я не об этом! Статуи должно быть две, а ты один!
— Я не могу раздвоиться…
Анхелу чуть не сбили с ног очередным рулоном, и она махнула на Томми рукой.
— Я здесь! — крикнула Айлин, подпрыгивая в нише, где развешены были белые ткани и алые накидки. — Сюда!
Она устроила в маленькой нише настоящую примерочную, отгородив один уголок пыльной шторой. Сама Айлин сидела за столом, полностью заваленным обрезками, лоскутами и какими-то чертежами.
— Раздевайтесь. Да не здесь! За шторой, а то мне здесь не развернуться… медведи.
Впервые Томми причислили к «медведям» — так девушки ласково называли футболистов, отличавшихся крепким сложением.
Ради этого стоило метнуть в Морана тарелку с картошкой.
Томми нырнул за штору, потоптался в нерешительности.
— Футболки! — крикнула Айлин.
Кит поднял руки, уцепился за ворот своей футболки и потянул ее. Томми повторил его движение, и они столкнулись локтями.
Томми первый выпутался из одежды, опустил руки и почувствовал прилив жара. Его организм позорно среагировал на полуобнаженное тело, на запах чужой кожи. До серьезных проблем дело не дошло, но Томми, как и все рыжие, моментально краснел, когда начинал смущаться, и ему пришлось отвернуться.
Кролик Пиппи как-то шутил на тему подростковой сексуальности — в пятнадцать лет встанет даже на застреленного енота, если тот разляжется пулевым отверстием кверху.
Томми про себя проклял прозорливого кролика. Тот, конечно, перебрал с метафорами, но в чем-то был прав.
— Все? — Айлин заглянула за штору. — Сначала Кит.
И Хогарт вышел к ней, мелькнув широкой загорелой спиной.
Томми остался стоять в углу, комкая в руках футболку. Его все никак не отпускало. Слишком интимным было это короткое уединение. Если бы Томми играл в футбольной команде, то наверняка привык бы к такому, да что там — в душ бы ходил вместе с толпой голых парней и легко шутил бы с ними о сиськах Минди, без опасения опозориться.
Но Томми ни в какие раздевалки вхож не был, а перед физкультурой, на которую постоянно опаздывал, переодевался последним.
— Попугайчик!
— Тут.
— Примерь-ка тряпочку…
Томми покрутил в руках ворох складок и ткани, кое-как нашел, куда просунуть голову, и оказался в чем-то, похожем на свадебное платье.
— Господи, — сказала Айлин, прикрывая рукой рот, чтобы не рассмеяться. — Что же это такое…
Томми вышел из-за шторки и развел руками, мол, что дала, то и надел…
Кит стоял напротив и смотрел на него. На нем тоже была белая хламида, но он не выглядел в ней смешно. Скорее — мужественно. Так, как выглядели боги и герои на картинках.
— А можно и мне плащ? — спросил Томми, поняв, в чем разница.
— Нет, статуе плащ не полагается. Снимай, сделаю ее покороче.
— А джинсы останутся на мне? — с надеждой спросил Томми.
— Где ты видел римлян в джинсах, — отозвалась Айлин. — Снимай. У тебя волосы хорошо укладываются?
— Не укладывал.
— Иди к Анхеле, она тебе кудряшки сделает.
Томми снова вспыхнул. Ему было невыносимо стыдно стоять перед Китом в дурацком платье и ожидать бигуди. Хогарт неторопливо выпутывался из хламиды. Из-под пояса джинсов на плоский живот поднималась тонкая дорожка темных волос.
