На написание и издание романов "Война" и "Москва, 41-й" я потратил без малого двадцать лет. Всем пишущим известно, что процесс творческой работы, а тем более длительный, сопряжен с муками исканий, ошибок, радостями находок, вдохновляющими ощущениями преодоленного. Когда же начал писать главы, в которых рычаги управления действом должен был взять маршал Тимошенко, я мысленно встретился с ним как со старым знакомым. В сознании были стерты границы между воображением, догадками и истиной. Опираясь на давние записи, не во всем, возможно, совершенные, а также изучая архивы, вникая в воспоминания военачальников, знавших Семена Константиновича лучше, чем я, постигая биографию маршала, я стал ощущать его как близкого мне человека, с понятным характером, более или менее ясными его привычками, заботами и тревогами, связанными с теми высочайшими постами, которые занимал он в год начала войны.
Но литература - дело серьезное и жестокое. Она не идет навстречу читателю, не воспринимается им глубоко, если он, читатель, только узнает что-то из нее, а не видит, не чувствует ее объемности и картинности. Фон, краска, звук, запах, деталь - без подробности обстоятельств не рождается видение происходящего и соучастие в нем. Я это особенно ощутил тогда, когда настал черед писать главу, в которой маршал Тимошенко переживает, может, наиболее драматичные дни в своей жизни. 30 июня 1941 года он, будучи наркомом обороны СССР, председателем Ставки Главного Командования, назначается еще и командующим Западным фронтом. Это назначение происходит в невероятной ситуации. В Москве стало известно, что враг захватил Минск, глубоко проник танковыми клиньями на нашу территорию, окружив главные силы армий Западного фронта.
В то время когда я уже сидел за письменным столом, мне были известны решения Ставки и Государственного Комитета Обороны, направленные на ликвидацию смертельной угрозы. Эти решения предстояло осуществлять, как организующей силе и "направляющему механизму", командованию Западного фронта во главе с маршалом Тимошенко. Я также был знаком с первыми решениями Семена Константиновича по его приезде в Гнездово, где находился штаб. Но нельзя забывать, что часто эмоционально-мыслительная, пусть даже импульсивная напряженность человека наиболее высока тогда, когда он только готовится приступить к делу, а тем более столь ответственному, требующему множества оценок, предосторожностей, многокомплексных знаний, интуиции, воинского мужества и т. п.
Мне представилось, что эта внутренняя подготовка маршала, взяв начало в Генеральном штабе, наиболее остро продолжалась в пути от Москвы до Смоленска. И чтоб наполнить повествование о ней изобразительностью, надо было хотя бы знать, каким транспортом и в сопровождении кого этот путь преодолевался. Но откуда было почерпнуть информацию об этом? Никакие документы подобного не фиксируют. Поиски же свидетелей ни к чему не приводили. Но "кто ищет, тот всегда найдет" - эта крылатая песенная фраза не суть пустословие. Однажды, листая далеко не свежий военный журнал, я вдруг обратил внимание на статью тогдашнего Министра обороны СССР Маршала Советского Союза А. А. Гречко, посвященную 25-летию нашей Победы. В ней мне бросились в глаза строки, где маршал писал о том, что 30 июня 1941 года он, полковник Гречко, будучи работником Генерального штаба, сопровождал наркома обороны Тимошенко на командный пункт Западного фронта, к новому месту службы, и тогда же, в пути, попросил маршала направить его, полковника Гречко, в кавалерийские войска действующей армии.
В тот период, когда попал мне в руки журнал, я состоял в группе консультантов 12-томного издания "Истории второй мировой войны". Маршал же Гречко возглавлял Главную редакционную комиссию этого многотомника. И разумеется, я не замедлил воспользоваться столь близким и надежным источником информации. На свой несложный вопрос вскоре получил разъяснение:
"Маршал Тимошенко и сопровождавшие его военные 30 июня 1941 г. ехали в Смоленск поездом..."
Итак, глава у меня родилась. Опираясь на уже накопившиеся в моей памяти и моих ощущениях черты человеческой натуры Тимошенко, я попытался в силу своих возможностей вторгнуться во внутренний мир полководца и как бы заново, его взглядом, мыслью и чувствами охватить все то, что произошло с нашими войсками на Западном фронте после начала вражеского вторжения. Жанровая сторона главы развертывалась на фоне салон-вагона - мне приходилось бывать в таких вагонах уже после войны.
