Полдень, XXI век, 2011 № 05 - страница 39

Шрифт
Интервал

стр.


Я в одиночку валил сосны, корчевал пни, ровнял землю и насыпал толстый слой щебня, таская его ведрами. Укладывал шпалы и, вырывая себе жилы, таскал волоком тяжеленные рельсы. Когда начались дожди, забивал костыли. Просыпался утром совершенно разбитым. От топора и кувалды мои ладони загрубели, кожа сходила с них слоями. Я терпел. Я теперь точно знал – придет мой час! Ты, Сашка Волков, первый в списке. Ты встанешь в центр площадки. И будешь стоять там, с округлившимися от ужаса глазами, понимая, что шансов спастись нет. Можешь сколько угодно закапываться в землю. Воронка будет глубиной двенадцать метров. И жуткий вой восьмисотсемимиллиметрового снаряда будет последним звуком, который ты услышишь в этом мире.

Рядом встанете вы, Левка Карманов и Лешка Руднецов. Вы преследовали меня в пятом классе, били мокрыми снежками и кулаками в лицо. Тогда я впервые узнал, что такое удар в лицо. Я очень вас боялся, не говорил ничего маме, опасаясь вашей мести, старался подольше не покидать школу, чтобы дождаться, когда вы уйдете домой. Но вы не уходили, вас никто особенно не ждал в ваших алкогольных семьях, вы не хотели лишать себя ежедневного удовольствия избить беззащитного Васю-котика. Ни за что. Просто так. Когда же мои родители, наконец, заметили мои мучения, мне пришлось все рассказать. Отец с перекошенным от гнева лицом оделся и пошел куда-то, несмотря на мороз и поздний час. Я не спал. Через два часа отец вернулся и сказал: «Не бойся, сынок. Больше они тебя не тронут. Что же ты сразу не сказал?»

Вы меня больше не тронули. Побоялись. Вы пытались прилепить мне кличку Котик-ябеда. Но класс не поддержал. Ты, Руднецов, сделал еще одну гадость: подойдя ко мне сзади, на уроке физкультуры, неожиданно дернул мои трусы вниз. Но, к чести класса, никто не засмеялся. А ровно через неделю тебя, Руднецов, наказал Бог: твой младший братик погиб от срикошетировавшей пульки в пневматическом тире. Тир был устроен в старом автобусе, и расстояние до мишеней было ненамного больше длины ружья. Пулька попала ему в глаз и прошла в мозг. Врачи не смогли ее вынуть, и мальчик умер через три дня от отравления свинцом.

Но твои, Лешка, отношения с Богом – твое личное дело, и меня не касаются. Я же для тебя приготовил семитонный снаряд. Нет, он не просто разорвет тебя в клочья – он распылит тебя на атомы, чтобы от тебя не осталось никаких ощутимых следов, кроме копоти на развороченной глине.

Я монтировал раму и лафет из отличной крупповской стали. Моя красавица весит тысячу триста тонн и имеет восемьдесят железнодорожных колес. Ох, и намучился я с этими колесами. Каждое надо прикатить и привинтить на место. Когда рама и лафет были готовы, я устроил себе отпуск. Целый месяц ничего не делал, вечерами пил водку, а ночью ходил поддатый по огневой позиции и любовался на плоды трудов своих. И обливался пьяными слезами умиления. Никто, говорил я себе, никто не способен создать такое чудо, и никто никогда не увидит ее.

А вы, двое безымянных хулиганов, что избили меня в парке и сняли часы – подарок отца. Вы что, думали уйти от возмездия? Нет, дорогие мои, не выйдет! Я ведь не милиция, которая вас не нашла, да, впрочем, и не искала, я сама судьба, неотвратимый рок! Встаньте рядом, к тем троим подонкам. Вы друг друга стоите…

Что, Олечка, испугалась? А помнишь, как ты тогда, много лет назад… Ты бросила меня и еще унизила перед группой! Я всерьез хотел уйти из техникума. И даже покончить с собой. А ты смеялась и целовала Серегу при всех, демонстративно. Ты хотела меня морально уничтожить. Радуйся. Тебе это удалось. Я так и не женился и всю жизнь сторонился женщин. Но теперь… теперь я уничтожу тебя. И не морально, а физически. Нет, никаких слез и прощения! Нет! Смерть! На площадку! Быстро! Плевать на твоих детей! Они давно выросли!

Тяжелей всего было поставить ствол. Он вполне справился бы с ролью заводской трубы. Почти тридцать метров. Пришлось строить два подъемных крана. На установку ствола ушел год. Целый ГОД каторжного труда, слышите вы, сволочи! Целый год!

Что, Иван Никанорыч, попались? Вы преподавали «Технологию лесопользования»! Сколько раз ходил к вам сдавать зачет студент Котиков? Не помните? А Котиков помнит! Шесть раз! Шесть! За что вы так меня невзлюбили, я до сих пор не знаю. Но весь курс потешался. Мама как-то вскользь упомянула вас, как нехорошего человека, из чего можно было понять, что вы с ней были знакомы в молодости… так что марш на площадку! Никаких отговорок! Что? Да ни вы, ни ваша долбаная «технология» никому не нужны. В лесу берут согласно жадности, а не технологии. Все под корень. Хуже оккупантов. И ни копейки на восстановление. Зачем?


стр.

Похожие книги