— «Морожку» не привезли?
— Не-а. Еще рано.
Большие круглые часы, висевшие над входом в универмаг и видимые через раскрытые ворота, показывали без двадцати девять.
Вовка держал монетку в кулаке, в кармане штанов.
— Во что поиграем?
Рыба сказала:
— Давайте в «сыщики-воры»!
Вовка возразил:
— Не получится, нас всего трое.
— Ну и что, — возразила Рыба, — один вор, два сыщика.
— И кто будет вор? Уж не ты ли?
— А хоть бы и я!
— Из тебя вор… Ты на чердак боишься и в подвал боишься.
— Ага, там темно! А в подвале мыши. Ну, буду сыщиком…
— Сыщик ищет вора на чердаке да в подвале. Все равно не получится. Два сыщика быстро поймают одного вора, а один сыщик двух воров совсем не поймает. Надо чтоб поровну было. А Цыкал что не выходит, может, Цыкала позвать?
— Он с мамой ушел. Я, когда выходила, видела.
— Тогда давайте в «ярки».[3]
— Мячика нету, — сказал Толбуз, — мой собака порвала, а еще у Цыкала только есть.
— А в прятки?
— В прятки можно, а, Вовка?
— Давай!
— В скверике можно прятаться?
— Нельзя, — нахмурился Вовка.
— Почему?
— Надо дорогу переходить. Мама заругает.
— Она не узнает!
— В окно увидит. Окна-то в ту сторону.
— Твоя мама на работе!
— Ты что, сегодня воскресенье!
— Ладно, в скверике не будем. А в собачьем дворе можно?
— Не-а, только в нашем. Кто водит?
— Сашкина очередь, — ответила Рыба. — Чур, не подсматривать! Ты в тот раз подсматривал, хлеза![4]
— Сама хлеза! Ничего я не подсматривал…
— Ладно, давай води.
Сашка Толбузин положил руку на щербатую кирпичную стену, уткнулся лицом.
Вовка и Наташка побежали в разные стороны.
— Раз, два, три, четыре, пять… — начал он.
— Считай побольше! До десяти считай! — донеслось со стороны сараек.
— …шесть, семь, восемь, девять, десять. Я иду искать. Кто не спрятался — я не виноват!
Вовка чуть замешкался, раздумывая, куда шмыгнуть: за сарайки (туда побежала Рыба) или же в узкую щель между стеной и открытой створкой ворот. Когда Толбуз досчитал до семи и времени не осталось, Вовка быстро юркнул в свой подъезд. Открытая дверь в подвал казалась черной пастью. Подвал, конечно, место надежное, Толбуз туда не сунется, но и Вовке не очень-то хотелось лезть в паутинную темноту, где запросто вляпаешься в вонючую кошачью какашку. И тоже страшно, честно говоря.
Вовка взбежал на второй этаж, уткнулся носом в узкое пыльное окно; половину двора отсюда видно, да и то плохо. До Вовкиной квартиры оставалось два скрипучих лестничных марша. Спрятаться дома? Но это не по правилам. Хлезить нельзя.
Стоять здесь толку нет, подъезд — ловушка. Сашка увидит его снизу, и, несмотря на свою грузность, успеет добежать до стенки и «застучать». Его никак не догнать по лестницам.
Надо рисковать. Вряд ли Толбуз пойдет в подъезд, оставив двор без пригляда; Наташка живо прибежит и «застучит» себя. Скорее всего, он, не зная, где укрылся Вовка, сейчас крадется к сарайкам, поминутно оглядываясь на стенку.
Вовка отошел от окна, взялся рукой за деревянные перила, отполированные взрослыми руками и мальчишечьими штанами, напрягся перед решительным броском, как вдруг за его спиной в тишине подъезда раздался тихий стеклянный щелчок. Такой звук бывает, если бросить в окно маленьким-премаленьким камешком. Ага, хитрюга Толбуз выманивает меня наружу, подумал Вовка. Он тихо спустился на первый этаж, хотел было подождать здесь, но услышал крики:
— Вовка! Кура! Выходи! «Морожку» привезли!
Вовка выскочил из подъезда. Толбуз и Рыба ждали — у них сегодня денег не было.
— Быстро!
Неразлучная троица выскочила за ворота. Из шарабана уже выгрузили молочную флягу с мороженым, стол, табуретку и коробку вафельных стаканчиков. Полная улыбчивая женщина-продавец надевала белый фартук. Около нее собралась очередь детей и взрослых из окрестных дворов.
Шофер, пыхтя папиросой, поставил тяжелую флягу на табуретку, коробку на стол. Женщина-продавец подписала бумажку, отдала шоферу. Шарабан, дохнув вонючим дымом, уехал.
— Ну, что, пострелята, соскучились по мороженому?
— Ага!
— Так: не шуметь, без очереди не лезть! Понятно?
— Ага!
— Подходи, кто первый…
И началось священнодействие. Дети завороженно смотрели, как железная ложка на мгновение ныряла во флягу, а потом ловко укладывала мороженое в вафельный стаканчик. Получалась высокая красивая горка, одинаковая у всех. И у всех на дне стаканчика было одинаково пусто. Железная тарелка постепенно наполнялась гривенниками.
