Иждивенец. Женское воспитание. Вот, Гульд играет Семнадцатую. Всё словно в замедленном повторе, каждый звук словно рассматривается в увеличительное стекло. Интересно. Нет, без улыбки слушать нельзя: это не Бетховен, но интересно! То есть в нотах — буквах, красках — записано не всё. Искусство — это какое-то бинарное психическое оружие, компоненты которого могут соединиться только в мишени, — и она оказывается поражена. А могут не соединиться, и тогда она зевает и требует вернуть деньги.
— Севка, ты чего?
— Чего? Я ничего не говорил.
Альб о Рихтере как-то сказал: уровень, на котором реальность музыки становится ее историей. Это уже соединительное звено между настоящим и вечностью. Как те квантовые туннели, связывающие с любой точкой Вселенной, с бесконечным. Есть ли они в материальной природе — еще вопрос, а в духовной — вот, есть. И есть свидетели. Композиторы умирают, бессмертны только ноты; Альб говорил — за нотами бесконечность. Ноты — это частицы мысли-чувства, частицы-волны. А что такое исполнитель? В зависимости от того, как он произносит «те же» звуки, во мне или возникает их отзвук, то есть высказанное продолжается уже внутри меня, переложенное на язык моего существа, или всё затухает, отзвука нет, прием не состоялся. Исполнитель — связующее, центральное звено в цепи человеческих созвучий, в кантилене человеческой… канители! Я же помню, мне было ужасно жаль Рахманинова, когда я услышал, как его играет Рихтер: не дожил Сергей Васильевич, не услышал, как надо играть то, что он написал. Вот так надо… Нет, не может быть, — услышал. Конечно, услышал, но все-таки жаль, что так поздно и — уже не здесь. Хотя… еще, пожалуй, разругались бы. Радио, что ли? Хрень какая-то. Выспаться надо, дохожу уже. Вот в отпуске и выспимся. Ладно, позвоним бародержцу.
— Жора-сан, привет. Да вот, решил узнать, как живет наш общественный питатель. А у хладоагента горячая новость! У нас тут обменник грабанули, в нашем подъезде, и я — главный свидетель: кассирша в слезах, всё путает, охранник в больнице, неизвестно, выживет ли, а я с ним нос к носу столкнулся! Что «тогда не выживет»? Да не с охранником столкнулся, а с налетчиком, причем когда он уже маску снял, ты понял? Почему я не в больнице? Потому что это уже на улице было: люди мимо шли. То есть он ко мне дернулся, взгляд, я тебе скажу, — я даже точно подобрать не смог, у них в компьютере таких глаз нет. Да не у страха велики, я же не знал, кто это. И не двоилось, не из твоего бара ехал. Хотя, знаешь, в принципе, могло: у меня сегодня чего-то в мозгах двоится, то я — то не я. Да хрень какая-то, непонятные мысли вдруг откуда-то лезут, слова какие-то дурацкие. Ну нет, на сегодня у меня другие планы — давай завтра? И шары можно… Ну, давай, до завтра.
Художник — ученик чародея: он не владеет теми силами, которые вызывает. Альб говорил, что всякое произведение — перевод с какого-то уже существующего оригинала и что в словах художника всегда косое сечение замысла. Но если оригинал существует, то как к нему пробиться?
Четверг, 12 апреля
— Исидор Ки…
— …Я вам, кажется, русским языком говорю: агрессивный промоушен скроллов как альтернативы полугерметикам требует корпоративной санкции на уровне топ-менеджмента — что непонятного? Это не бизнес-проект, а бизнес-прожект, я его замораживаю, и скажите спасибо, что не вместе с вами! Всё, прения закрыты… Промоутеры хреновы! Ну, что у тебя?
— Сводка по возмещениям, оферты.
— Клади и иди. Стой, о «грошевых» не забыл? Когда?
— Через десять дней подписываем. Вот, пожалуйста, у меня всё готово. И согласовано.
— О, если бы всё согласованное подписывалось, у нас уже наступил бы новый ледниковый период… в отдельно взятой стране… Ведь Россия, как вам известно, родина холодильников… выросших из коктейля Ломоносова в одна тысяча семьсот… ладно, сейчас некогда, потом посмотрю. Ты новые точки объехал?
— А сейчас же «Новый холод России» идет — давайте пригласим всех к нашему стенду.
— Зачем, миленький вы мой? Чтобы они увидели, что у наших конкурентов — всё то же или лучше? Даже наши москвичи — не самые большие и сильные на этом рынке, а мы филиал, нам ножки жалеть нельзя. ООС — и вперед, шевелить помидорами! Но у вас, кажется, другие методы? Вчера, проходя мимо, я имел удовольствие наблюдать, как вы спите на своем самом рабочем месте, и отметил ваш высокий профессионализм: вы спали, сидя на нем ровно и с открытыми глазами.
