– Завтра утром глава временного военного комитета полковник Колар примет присягу в Верховном суде страны и приступит к формированию нового кабинета министров, – скороговоркой сообщил диктор, заставив Эдвина сморщиться, как от зубной боли.
Ну почему, почему он, Эдвин Греди, не без оснований вчитавшийся достаточно проницательным человеком, позволил проклятому Хону обмануть президента? Затмило глаза радужными перспективами неограниченной власти, упоительной, ни с чем не сравнимой, похожей на никогда не устающую ласкать райскую гурию или на старое, удивительно хмельное вино? Вместе они делают тебя сильным и слабым одновременно, ты не можешь жить без них и губишь себя, не замечая этого, упиваясь властью без предела.
Чего стоило поразмыслить, после того как увидел Кора на вилле у Хона, и тогда многое предстало бы в ином свете, но все мы крепки задним умом...
Из динамика выплеснулись бравурные звуки военных маршей, и Эдвин с раздражением выключил приемник. Впереди замигал красный сигнал фонаря патруля и пришлось сбросить скорость – кто знает этих вояк, полоснут еще из автомата. Сегодня их день...
– По-моему, он направляется на виллу «Джулия», – передал по рации старший группы наружного наблюдения военной контрразведки.
– По-вашему, или действительно направляется? – недовольно переспросили из радиоцентра. – Вы там что, гадаете на кофейной гуще?
– По крайней мере, он движется в этом направлении, – раздраженно огрызнулся старший группы. Он устал за день, полный суеты, зноя, стрельбы и разнообразных событий. Даже поесть толком не успели, мотаясь по городу, а эти друзья из центра еще издеваются. Поистине, собачья жизнь, только и славы, что служишь в контрразведке. Правда, деньги тоже платят хорошие, но что они значат, если никогда не принадлежишь себе?
– Что у него дома? – уже мягче спросили из центра.
– Ничего, – буркнул старший, – отпустил садовника и поехал.
– Садовника ликвидировали?
– Не было команды, – старшему надоело оправдываться и отвечать на вопросы. – До связи, он подъезжает к контрольному посту...
***
Хона трясло как в лихорадке – скорее бы прошла ночь, а с рассветом наступит решающий день. Нужно меньше суток, всего десять – двенадцать часов, и Колар примет присягу в Верховном суде, юридически закрепив свое право именоваться главой нового правительства. А после этого он немедленно обратится за помощью. К столице направится флот, дрейфующий в открытом море и ожидающий только команды свыше, чтобы проложить курс и дать полные обороты корабельным двигателям. Тогда не станут страшны ни генерал Аль-Аккад с его второй армией, ни другие части, сохраняющие верность свергнутому правительству.
Заслоны на дорогах, ведущих к городу, выставлены, но предсказать, как развернутся события в случае возникновения открытого вооруженного конфликта между двигающимися к столице армейскими частями и подразделениями мятежников, сейчас трудно. Скорее бы утро, скорее бы пришли корабли, высадили на берег морскую пехоту – Джеймс представил себе, как по сходням сбегают крепкие парни в бронежилетах и касках, с автоматами в руках, как выходит боевая техника и жерла орудий кораблей поворачиваются в сторону юга, откуда надвигаются части Аль-Аккада. Приподнимутся на пусковых стойках хищные острые головки ракет, отыскивая цели, закрутятся радары и дальномеры, с ревом поднимутся в небо «фантомы», застрекочут винтами вертолеты, и пусть тогда Бог рассудит, кто прав, а кто виноват!
Последние данные авиаразведки говорят о том, что войска Второй армии продвинулись всего на два-три десятка километров – идут походной колонной, не разворачиваясь в боевые порядки и не предпринимая активных действий. По крайней мере, они ни разу не обстреляли пролетавшие над ними самолеты мятежников. Осторожничают, не хотят раньше времени обнаруживать свои намерения или просто боятся начать первыми и спровоцировать гражданскую войну?
Как бы там ни было, но это пока только на руку – время работает на Колара и его военный комитет национального спасения.
Жадно затянувшись сигарой и почти не чувствуя крепости ароматного табака, Хон подвинул ближе тексты «тронной речи» полковника Колара и его обращения к правительствам соседних стран – надо убрать все лишнее, сделать их более сжатыми, весомыми, «мускулистыми», бьющими точно в цель, заставляющими прислушаться к себе, правильно расставить акценты. Меньше патетики и столь любимых восточными людьми цветистых фраз, меньше пустого треска о демократии и процветании народа и побольше дела!
