— Ну и чего? — интересуется Ленка, — что дальше-то делать будем?
— Что собирались, то и делайте.
— Ох, — зловеще говорит хасид, — не той дорогой идёте, товарищи…
— Уймись, геноссе. Набрали вас, радикалов, на свою голову…
— Он дело говорит…
— Пошло-поехало, — бормочет Ленка.
— Валите отсюда, — шипит председатель, — пока не передумал.
— Пошли, — взвизгнула Августа, — а то они нас сейчас упокоят!
Дверь медленно раскрывается, за ней клубится сырая приморская мгла…
Августа хватает Ленку за локоть и выталкивает её из трансформаторной.
— Хоть на что похожи эти камни-то? — умоляюще вопит Ленка, продвигаясь к двери.
Свет у неё за спиной начинает меркнуть, фигура председателя блекнет и расплывается…
— Буквы на них начертаны, — замогильным голосом говорит председатель.
— Сколько всего их-то?
Дверь с треском захлопывается, оставляя их снаружи.
— Четыре, — несётся из-за двери. — А вам сколько надо?
— Ну и ну, — говорит мальчик Изя. — Вот это цирк!
— Тебе всё цирк, — злобно говорит Августа.
— Ой, — вдруг обрадовался Изя, — а я вас знаю. Вы у нас в лицее информатику вели. Когда Шендерович заболел.
— Ты же в хедер ходишь.
— Я и в лицей тоже хожу. Одно другому не мешает…
— Чёрт знает, что за дети. Послушай, а что он тут толковал про тьму египетскую?
Что там у Бори творится?
— Акриды, — зловеще говорит Ленка, — тучи злобных акридов…
— Акриды?
— Ну, саранча.
— А я думала, это тараканы были. Думала, он просто квартиру запустил — знаешь, как бывает? У меня у самой однажды…
— Брось, тебе до него далеко. Знаю я, как это бывает. Сначала акриды пожрут всё живое… а потом начнут воскресать мёртвые. Из сезамовидной косточки.
— Армагеддон! — голос Изи замирает от восторга. — А сезамовидная кость — это где?
— На большом пальце ноги, — говорит Ленка. — Маленькая такая косточка, и неподвержена тлению.
— Вроде как матрица, — с пониманием кивает Августа.
— Он своё дело знает, — благожелательно кивает Изя.
Такси подкатывает бесшумно, на его крыше мерцают жёлтые шашечки.
— А это точно такси? — вдруг сомневается Августа.
— Он же его при тебе вызывал.
— А шофёр — живой?
— У мёртвого были бы большие неприятности с автоинспекцией. Пошли, хуже быть не может…
— Дамы, — спрашивает шофёр, высовываясь из окна, — вам ехать или как?
— Вроде живой, — неуверенно говорит Августа.
— Ехать, ехать, — Ленка, отдуваясь, хлопается на сиденье.
Машина вспыхивает фарами и мягко трогается. Мимо проносится чёрный зев подземного перехода, стеклянная шкатулка остановки и за ней, вдали, сияющее огнями здание морвокзала, а дальше, до невидимой во тьме черты горизонта, мерно, почти бесшумно дыша, громоздится молчаливая чёрная масса солёной воды.
Потом такси выезжает на сумрачные городские улицы, скупо освещённые фонарями.
Туман давно сполз в море, жестяная листва грохочет в конусе света, меж ней вьётся одуревшая осенняя мошкара.
— Так что, — говорит Ленка, — завтра с утра — на кладбище?
— Ох, не знаю, — Августа поджала губы.
— Что такой красивой даме делать на кладбище? — кокетничает шофёр с Августой.
— Я тоже хочу, — ноет Изя.
— А ты-то тут причём? — Ленка свирепо таращит глаза. — Отвали, дитя хедера…
— Во дают! — восхищается шофёр. — Лучше бы в зоопарк сходили. Всё веселее.
Слониха недавно родила…
— Зачем нам слониха, — говорит Ленка, — у нас своих слонов полно. Розовых.
Они проносятся мимо освещённого огнями кафе, на террасе на белых кружевных стульях сидят нарядные люди, музыка окатывает их как волна…
— Вот, — говорит мальчик Изя, тыча пальцем в стекло, — видели, как покрашено?
— Плохо покрашено, — говорит Августа, — небрежно…
— Да не в этом дело. Те кафе, которые под белыми тентами с жёлтой полосой, те Али-Бабы. А те, которые под белым с синим, — это Зямы. Это чтобы те не трогали этих… А то путаница выйдет.
— На нём написано «Ротманс», — говорит Ленка.
— Это для отвода глаз, — уверенно говорит Изя. — Те, кому надо, знают.
— Ты что, малый, — удивляется шофёр, — чушь порешь… Ты хоть раз в жизни Али-Бабу видел? Тихий такой мужик, небольшого роста, культурный. Будет он тебе ларьки красить…
— Да не он же их красит…
— Ещё бы. Тоже мне, придумал занятие для Али-Бабы. Да он в теннис на корте каждое утро играет. В белом костюме.
