Труфан Федорович понял, что больше времени терять нельзя:
- Топор!..
В эти минуты Егорий, не отходивший ни на шаг от Амосова, метнулся к мачте.
- Куда ты, стой!.. - успел схватить его за шиворот Амосов. - Придержи малыша! - кому-то крикнул он и, размахнувшись, швырнул топор в натянутый до предела парус.
Заглушая шум ветра и грохот моря, пушечным выстрелом лопнул парус: топор ловко попал в цель.
Ветер, с силой ворвавшись в широкую рану, в клочья разодрал парусину. Лодья выпрямилась и, легко качаясь, окунала борта в кипящие гребни.
Амосов снял шапку и молча смотрел, как лохмотья паруса птицами носились над свинцовым морем.
А Никиту волна успела вынести за борт. Каким-то чудом он ухватился за снасть и сумел удержаться. Крепко держался
1 Фал - судовая снасть, веревка, служащая для подъема парусов.
мореход, захлебываясь в соленой воде. Волна два раза поднимала его, норовя унести с собой. Но старый подкормщик уцелел.
Выбравшись на палубу, он долго стоял, растопырив ноги, не
понимая, что же случилось...
- Ну и взводище!.. Как зверь лютый! - Мореход с озлоблением плюнул, На-ко вот, возьми теперь Никиту-то!.. АН нет... не выйдет, - сказал он, направляясь на корму.
- С удачей, Труфан Федорович! - как ни в чем не бывало сказал Никита. Лихо ты топором по парусу... Верный глаз имеешь. Спас от беды неминучей.
- Ну, дед, счастлив ты! Думал я - не выдюжишь,- встретил Никиту Амосов.
Обернувшись, Амосов долго смотрел на Егорку.
- А ты почто смерти искал, несмышленыш, - строго спросил он, - почто морской устав нарушил? Мальчик стоял потупившись.
- Отвечай! - еще строже прикрикнул Труфан Федорович - На море ты, не за материн подол держишься.
- Я... виноватый, дедушка,- не поднимая головы, ответил Егорка. - По моей вине парус сгиб... Вчера мне Савелий велел снасть осмотреть. Полез я, вижу веревка совсем потерлась. Связал я ее, да неладно, узел большой вышел, сквозь
векшу ' не лез. Потому... - мальчик всхлипнул, - потому деду Никите не спустить парус было.
- Почто старшим не сказал? - грозно продолжал допрос Труфан Федорович. Сразу почто не сказал? От нерадения твоего лодья, люди могли сгибнуть.
- Запамятовал, дедушка! - едва слышно отозвался мальчик.
Он поднял голову и полными слез глазами смотрел на старого морехода.
Стоящие рядом дружинники и Никита внимательно, без улыбки, слушали разговор.
- Вот что, - решил Амосов: - ты, Егорий, дважды нарушил морской устав - не сказал про порченую снасть и без позволения кормщика самовольно похотел на мачту лезть. По морскому обычаю надлежит тебе строгое наказание. Пусть дружина решит, сколь много сечь тебя нужно... Никита, - обратился он к подкормщику, ты наказание справь, порядок знаешь.
- А за то, что не ложно, все, как было, поведал, смягчение тебе выйдет! важно отозвался Никита. -Так-то, брат...
- Ну, я пойду сны доглядывать, - сказал Труфан Федорович. - Покличь, ежели что, а ребятам, как утречком встанут, скажи: пусть судну порядок наведут. Стишает ветер - паруса ставь.
Труфан Федорович спустился в свою каюту.
Через несколько часов лодья преобразилась. Распустив все паруса, она быстро двигалась по курсу, покачиваясь да переваливаясь с волны на волну.
После обеда на носу лодьи собрались все дружинники и обсудили поступок Егория.
Мореходы жалели мальчика. Он был смел, находчив, быстро привыкал к морю.
Порешили на двенадцати лозах. Никита связал несколько березовых прутьев от метлы и приступил к делу, громко отсчитывая удары.
Мальчик молчал, крепко сжав зубы. Но, когда Никита разошелся и хотел отсчитать тринадцатый раз, Егорка с обидой сказал:
- Дружина двенадцать порешила! Так что ж ты против всех-то идешь?
Раздался громкий хохот.
- Вставай, Егорка, довольно Никите тешиться, - сказал кто-то. - Свои-то дети большие у него, так соскучился - сладость в розгах видит.
- Ну, теперь не запамятуешь, Егорий, как морской устав
Векша - блок.
рушить. Так-то, парень, и наберешься ума-разума.
- Еге-ге, ребята!.. - Никита вдруг замолчал, напряженно всматриваясь в горизонт. - Так и есть. Лед по носу, да много его, и небо льдом сверкает. К северу вроде вода есть - темноты в небе больше... Ну-ка, Петро, на середо-вую мачту ползи, огляди лед получше, я Труфану Федоровичу сказаться пойду.
