Максуд-Гирей, правивший Крымом чуть более полугода, проявил осторожность. Недоверчиво щуря желтоватые глаза, он безмолвно выслушал угрозы шляхтича о скором и неизбежном вторжении русской армии в пределы ханства, о зверствах, творимых её солдатами в польских землях, но, когда тот умолк, сказал коротко:
— Мне неведомо о происках России против Крыма.
— Когда они поразят нас — придёт ваш черёд, — настаивал Маковский, обжигая хана огненным взором. — Дайте нам сорок тысяч ногайской конницы! Тогда мы обороним не только себя, но и владения вашей светлости!
Максуд склонил голову на плечо, равнодушно пыхнул на шляхтича табачным дымом:
— В моих краях русских войск нет... А проливать кровь подданных за чужие земли я не желаю...
Маковский уехал из Бахчисарая ни с чем.
А Максуд, поразмыслив, предусмотрительно распорядился не скрывать от народа содержание беседы с барским эмиссаром.
— Пусть все знают, что мы с Россией в ссору не вступим, — сказал он в диване. — Не стоит тревожить спящего льва...
Хан осторожничал обдуманно. Он не только не хотел, но и боялся ввергнуть Крым в новое разорение, подобное тому, какое учинили тридцать лет назад русские войска Миниха и Ласси. Вторгнувшись в пределы полуострова, они с огнём и мечом прошли по здешним землям, оставив после себя опустошённые города, сожжённые мечети, засыпанные колодцы. Выступать против России, не заручившись предварительно поддержкой Турции, было крайне опасно. А турки, как казалось хану, хоть и оправились от потрясений и потерь прежней войны, ввязываться в новую страшились.
Максуд знал, что в Бахчисарае обитает достаточно людей, способных донести всё сказанное во дворце до нужных ушей в России. Именно поэтому — для успокоения северной империи и показания ей миролюбия Крыма — он не утаил свои ответы Маковскому.
И русские их узнали: в конце марта в «Тайную экспедицию» при Киевской губернской канцелярии пришло письмо от торговавших в Бахчисарае российских купцов Дмитрия Волкова и Степана Талера с подробным описанием аудиенции...
Киевская «Тайная экспедиция» была создана по указу Коллегии иностранных дел зимой 1763 года. Возглавил её канцелярии советник Пётр Петрович Веселицкий, опытнейший разведчик, отличившийся в Семилетней войне разоблачениями прусских шпионов. «Экспедиции» предписывалось заниматься изысканием «удобных способов к благовременному из границ турецких получению достоверных известий о всех тамошних, заслуживающих примечания и уважения, происшествиях».
Приложив немало сил и старания, Веселицкий за несколько лет свил в турецких и татарских городах обширную сеть секретных платных осведомителей — конфидентов. Среди них наиболее ценными были бывший личный переводчик хана Керим-Гирея, а ныне балтский и дубоссарский каймакам Якуб-ага, переводчик коменданта турецкой крепости Очаков Сеид Мегмет-паши Юрий Григоров, писарь крымского дивана Ахмет, богатый Могилёвский купец Иван Кафеджи, чрезвычайно засекреченный агент, работавший на Веселицкого ещё со времён Семилетней войны и проходивший по всем донесениям под условным названием «Могилёвский приятель».
Кроме конфидентов, разведывания производили также нарочные офицеры, возившие по разным поводам письма и подарки крымским ханам, калге-султану, предводителям и сераскирам четырёх ногайских орд, бендерскому, хотинскому и очаковскому пашам, дипломатическую почту резиденту Обрескову, купцы, мещане, запорожские казаки, торговавшие в чужих землях.
...Письмо Волкова и Талера было одним из многих, хлынувших в «Экспедицию» в марте с западных и южных границ империи. И почти во всех — где одной фразой, где обширным предостережением — сообщения о военных приготовлениях барских конфедератов.
Делая небольшие перерывы, чтобы не уставали глаза, злясь, когда попадался мелкий или неразборчивый почерк, Веселицкий неторопливо и внимательно читал все конфидентские письма, папку с которыми каждое утро приносил ему канцелярист Анисимов — человек проверенный, надёжный, умеющий держать язык за зубами.
Из обилия разнообразных сведений, густо пересыпанных польскими, турецкими и татарскими именами, названиями крепостей, городов, рек и земель, с цифрами и датами, зоркий взгляд Веселицкого безошибочно выхватывал только те, которые, по его мнению, требовали особого примечания и проверки, поскольку несли в себе — или могли нести в ближайшем будущем — явственные угрозы как безопасности приграничных губерний, так и благополучию всей державы.
