Веселицкий открыто намекнул, что русские готовы защитить не только Крым от внешних врагов, но и хана от врагов внутренних. Именно в этом состояла рискованность задуманного им разговора, ибо ни в одном письме, ни в одном рескрипте, получаемых из Петербурга, Полтавы, Харькова, ни единым словом не упоминалось, что армия может вступиться за хана, нарушив тем самым торжественно провозглашаемый и постоянно повторяемый пункт о невмешательстве во внутренние дела ханства. Но Веселицкий не был простаком. Он не зря потребовал аудиенцию с глазу на глаз, даже без переводчиков. Свидетелей-то нет, и от этих слов он легко откажется, если нужда заставит.
Хан изумлённо взглянул на канцелярии советника — его откровение оказалось неожиданным, — помолчал, оценивая услышанное, а потом возразил с лёгкой обидой:
— Я никого из своих подданных не боюсь. Но, следуя введённому обыкновению, в таком деле, каковым является требование акта, самовластно, без согласия чинов и старейшин, поступить не могу.
— Это обыкновение стало с того времени, когда хан Менгли-Гирей подвергнул себя со всей Крымской областью и присоединёнными татарскими народами в турецкое подданство, — поспешил заметить Веселицкий. — Сие сокращение ханской власти было введено хитрыми происками Порты, находившей свою пользу в частом свержении и возведении ханов по просьбам старейшин. Теперь же татарская область вновь независимая! И учреждена не на нынешних, а на древнейших обрядах и узаконениях. Следовательно, вашей светлости нет нужды сообразовываться с обрядом, который введён турками.
Хан молчал, курил, сосредоточенно думал. Он, конечно, покривил душой, когда сказал, что никого не боится — завистников у любого правителя предостаточно. Только не каждый из них рискнёт выступить открыто. Но как понять намёки русского поверенного?.. «Грозит иль имеет доверенность так говорить?..»
Веселицкий сидел тихо, прихлёбывал остывший кофе, искоса наблюдал за ханом.
Неожиданно Сагиб-Гирей переменил тему разговора, стал спрашивать: скоро ли в Крым прибудет паша Щербинин? когда весь флот войдёт в Чёрное море? идут ли русские войска к Очакову?
Веселицкий отвечал уклончиво, полунамёками. Затем сам поинтересовался: отчего среди татар идёт волнение? почему в лавках бойко распродают оружие и патроны? зачем живущий у Балаклавы Махмут-мурза призывает народ нападать на русские войска?
Но хан тоже ушёл от прямого ответа:
— Патроны всегда нужны воинам... А мурзу, чтоб не смущал народ, я велю наказать.
Мудрость вашей светлости сквозит в каждом ответе... Однако я не могу осязать её в главном вопросе — в подписании акта, — с лёгким вызовом произнёс Веселицкий.
— Я пошлю нарочных к созванию всех знатных старейшин в Бахчисарай для совета...
Возросшая в последние недели недоброжелательность татар, их участившиеся столкновения с солдатами, подстрекательские призывы некоторых мурз нападать на русских, необычная оживлённость в Бахчисарае, где в лавках нарасхват раскупалось оружие, тревожная обстановка на побережье — всё это весьма отчётливо свидетельствовало о грядущих и, скорее всего, неприятных для России переменах в Крыму. И хотя Сагиб-Гирей, его чиновники были подчёркнуто спокойны и уверенны, Веселицкий чувствовал, как нарастает напряжение, пытался найти его источники, ядовитыми каплями изливавшие ненависть к России и отравлявшие только-только складывающийся союз империи и ханства.
— У меня нет сомнений — крымцы что-то задумали, — убеждённо говорил он Дементьеву, с которым по привычке часто советовался. — Но что?.. Тут надобно выведать самые сокровенные мысли хана и дивана!
Дементьев вынул изо рта погасшую трубку, поскрёб мундштуком щетинистый подбородок, сказал замедленно:
— Может, нам Бекира приласкать? Уж он-то непременно знает истинные причины.
Веселицкий, с мрачным видом расхаживавший по комнате, остановился, посмотрел на переводчика:
— А что? Из него вышел бы полезный конфидент... Весьма полезный!.. Только согласится ли?
— Он такой же, как и все. За хорошие деньги — согласится!
— Всё-таки надобно прежде присмотреться к нему, — предостерегающе заметил Веселицкий. — Сколь надёжен? Не предаст ли?..
