Долгоруков снова прижал глаз к окуляру, повёл трубой вдоль вала. То, что он увидел, — порадовало. Бывалый Зембулатов, заслуживший орден за штурм Бендер, бомбардировал вал с завидной точностью: ядра кучно рвались на турецких батареях, выбивая прислугу, мешая открыть ответный огонь.
Прошло не менее четверти часа, прежде чем турки пришли в себя. Тяжёлые орудия с тягучим грохотом извергли из своих жерл снопы пламени, бросив в ночь пудовые ядра.
— Артиллеристы у них изрядные болваны, — язвительно заметил Романиус, раскуривая лучиной погасшую трубку. — Палят наугад.
Берг засмеялся хрипло, с клёкотом:
— Никак, за турков заботу имеете, Авраам Иванович?
— Мусин подойдёт — сами озаботятся, — отозвался Романиус, бросая лучинку в костёр. — Токмо поздно будет...
На валу продолжали распускаться красно-белыми цветками сыпавшиеся с неба ядра и бомбы, кромсая горячими осколками мягкие тела турок. Убитых становилось всё больше; их топтали ногами, сбрасывали в ров, чтоб не мешали... Стараясь укрыться от разрывов, янычары оробело жались к холодным каменным бойницам, беспорядочно стреляли в темноту... Артиллеристы продолжали суетиться у пушек, стремясь усилить огонь... По приказу Селим-Гирея на сивашский фланг стали подтягиваться янычары с левого фланга.
Все вглядывались в ночь и ждали начала штурма.
Но русские, продолжая стрелять, стояли на месте.
В это же самое время колонны Мусина-Пушкина — без единого выстрела, молча, скорым шагом — двигались к линии. Впереди, похожие на огромных ежей, с толстыми, в обхват, связками фашин, семенили 400 тюнеров, за ними — пехотные роты, нёсшие штурмовые лестницы, далее — отважные, полные решимости гренадеры. За колоннами медленно катились лёгкие полевые пушки, заряженные, готовые в любой миг поддержать атаку.
Увлечённые боем на сивашском фланге, готовясь к отражению приступа, турки поздно заметили угрозу слева, где штурмовые колонны подошли почти вплотную к линии. Поспешный залп батарей не причинил русским никакого вреда: брошенные мощными пороховыми зарядами ядра упали далеко позади колонн.
Таиться далее не было смысла — подполковник Филисов, шедший с гренадерским полком, взмахнул рукой, закричал зычно:
— Барабанщики, бей атаку!.. Впе-ерёд!
Гороховой дробью затрещали полковые барабаны, пионеры с фашинами неуклюже побежали ко рву, гренадеры ускорили шаг. Звонко захлопали пушки, приданные штурмовым колоннам.
Генерал Эльмпт первым заметил искры орудийных выстрелов, вскрикнул неуверенно:
— Никак, начали?!
Все посмотрели направо, прислушались.
— Штурм, — сказал Долгоруков, уловив приглушённые раскаты.
— Штурм! — вскинул седую голову Берг.
— Штурм! — повторил, словно не слыша соседа, Романиус.
Первыми к линии подбежали пионеры. Сменяя друг друга, они сбросили вниз фашины и отхлынули назад, освобождая место приближающимся ротам сопровождения. Солдаты расторопно опустили лестницы в ров, разбежались в стороны, открыли ружейный огонь, прикрывая подошедших гренадер. Те непрерывным потоком скатывались вниз, быстро заполняя ров, по приставленным к валу лестницам карабкались на стену. Лестницы оказались короткими — их стали вязать кожаными ремнями по две, но всё равно до края они не доставали. Выручили седоусые ветераны.
— Не робей! — кричали они. — Штыками!.. Штыками давай!
Взобравшиеся на ступени гренадеры снимали с ружей штыки и, вгоняя их в расщелины между камней, обдирая в кровь пальцы, хрипло матерясь, упрямо лезли вверх. Снизу, отгоняя янычар от лестницы, на вал полетели дымящие фитилями гранаты.
Подполковник Филисов хотел задержаться у рва, проследить, как пойдут батальоны, но в сутолоке кто-то грубо толкнул его в спину, и Филисов, выронив ружьё, неловко прыгнул в ров.
Рядом свалились несколько гренадер, опрокинулся на спину майор Раевский.
С вала с ухающим шелестом стали падать горящие смоляные факелы. Затрещал, возгораясь, камыш.
Филисов, затаптывая сапогами пламя, оскалил зубы:
— Вперёд, майор! Отгоните янычар — иначе всех зажарят!
Раевский кинулся к лестнице, быстро полез вверх; едва встал на ноги — увидел перед собой высокого, полуголого, в одних штанах, турка.
