Смерть попирается любовью… Мы верим и мы знаем, что такая любовь не проходит никогда, сколько бы десятилетий не пролетело над Россией. Не заканчивается она ни с расставанием, ни с самой гибелью влюбленных, но растворяясь в народной душе, живет вечно, превращая нас, таких разных и непохожих, в единый и могучий народ.
Не об этом ли говорил писатель Иван Шмелев, напутствуя русских девушек, отправлявшихся служить сестрами милосердия еще в дни Первой мировой: «Вы — кровь отцов: молились они перед походом. И вы — в походе. И я хочу Вам сказать: Идите и помните, что мы сильны! Помните непрестанно, что мы от великого народа, что мы чудесны и нашей историей, уделившей нам миссию охранять культуру, что мы велики великим страданием нашим и великой победой нашей — всем тем, что русский гений давал, дает и будет давать миру!»
Когда держу в руках фотографии, запечатлевшие людей на Великой войне, душу охватывают необъяснимое волнение и радость. Разглядываю незнакомые лица так, словно нашел давно потерянные и забытые снимки родителей и заново переживаю дорогие мгновения истории своей семьи.
Подобное чувство испытывал каждый, когда проживал чужие воспоминания, как свои собственные. Настолько сильна в нас генетическая память, что все мы, потомки Поколения победителей, и сегодня являемся братьями и сестрами, рожденные народом, прошедшим через огонь и кровь Великой Отечественной…
Глава 7. Под игом и пеплом
Приходит час и каждый, кто претендует на право называться русским человеком, спрашивает себя: «Кто мы и почему мы стали такими? В чем заключена наша вера? По какому праву мы появились за земле и какое будущее изберет для себя наш народ?»
Хорошие вопросы — прямые, честные. Требующие недвусмысленных ответов. Современность можно назвать нравственным барометром, потому что теперь в делах и чувствах проявляется нутро человеческое. Как в зеркале, каждый увидит и поймет, каков он на самом деле.
Честный, с несожженной совестью, увидит, что народная вера исполнена смысла, что каждое событие и даже самый незначительный факт имеет свое предназначение в нашей судьбе. Не будь этого мы, как народ, давно бы впали в историческое безразличие, погрязли в потребительском цинизме.
Оттого-то так нужно сегодня, в дни памяти о Великой победе понять своё сокровенное, обратиться к своим корням, к тому «зерну горчичному, которое хотя и меньше всех семян, но, когда вырастает, бывает больше всех злаков и становится деревом, так, что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его».
Я представляю себе, как автор знаменитой «Землянки» Алексей Сурков объезжал в октябре 1942-го деревни под Ржевом, чтобы стать очевидцем, что принес враг нашей Родине и народу. Из этих впечатлений родился очерк «Земля под пеплом», который и спустя семьдесят лет точно так же разрывает русскую душу, как и в далеком сорок втором, чтобы всем своим нутром почувствовал и узнал человек, какова цена неволи и каков на вкус хлеб, добытый на пепелище:
«Под серым холодным пеплом лежит искони русская тверская земля, оскверненная, попранная стопой гитлеровских орд. Они еще недавно бесчинствовали здесь, эти жадные до крови, глумливые, ненавистные пришельцы. Долгих десять месяцев звучала на этих посадах чужая речь. Еще совсем недавно по этим дорогам немецкие автоматчики в темно-зеленых касках, похожих на чугунные котлы, гнали в полон, в Германию, плачущих русских женщин и девушек.
Несколько дней обходили мы еще не остывшие пепелища ржевских деревень, толковали с теми, кто выжил, пройдя сквозь десятимесячную муку немецкого плена. Люди еще не успели прийти в себя. Еще кровоточат незарубцевавшиеся раны сердца. Только обмолвись словом «немец», как все начинают рассказывать страшное, еще год тому назад казавшееся невероятным.
Наперебой рассказывают, каков он, немецкий новый порядок:
«Они, как баре, в наших избах развалились. Глумятся. Куражатся. Чуть слово скажи — палкой по загорбку, а то и хуже.
На нас как на пусто смотрели. Собаке от них было больше почета, чем русскому человеку.
Порядок у немца известный был: еще не успел порог переступить, уж глазами по углам шарит — где сундуки стоят, где одёжа какая висит. Под метелку все забирали. Хватают и между собой вздорят, кому что. На игрушки ребячьи и на те посягали, ненавистные. Нахапают и давай у нас же в избах тонкие доски с переборок отдирать, ящики сбивать да наше добро в них упрятывать, посылки ладить…
