Варвара Михайловна любовалась сыном: лицо возмужало, волосы — густой волной. И одежда на нем строгая: костюм, белая рубашка, галстук. Должность обязывает.
— Да, с нынешним народом работать нелегко, — согласился Василий Егорович, — Раньше все же больше было сознательности, понимали, что такое «надо». Скажешь бабам сделать то-то — идут без отказа и выполняют наряд за понюх табаку. Теперь шагу никто не ступит, если не заплатишь.
— Ничего, Алексей Васильевич наведет порядок — опыт у него есть, — одобрял Кузьмин. — Я и в Ермаково возил его на выборы председателем, у меня рука легкая. Поступил он решительно, это мне нравится.
— И то верно, ученого учить — только портить. Тебе, Леша, видней, — нехотя соглашался Василий Егорович.
Кузьмин скоро уехал, Алексей остался у родителей. Пришли со своей половины брат Иван с женой Тамарой. Тут же крутились их сын Миша и дочь Олечка, черноглазенькая и бойкая в мать.
Братья сели за стол рядом. Были они схожими, Иван здоровьем и силой, пожалуй, не уступал Алексею, да и моложе был всего на три года.
— Поздравляю, братуха! Давай, руководи нами! — весело сказал Иван. — Ты у нас теперь правофланговый.
— Я так скажу, ребята: Логиновы всегда были уважаемыми людьми, вот переберу всю родню — ни за кого стыдиться не приходится. С деда берите пример, на него мы должны оглядываться, — молвил Василий Егорович, и все, даже Олечка, глянули на увеличенный снимок, помещенный над кроватью.
Усатый, крутобровый, с орденом на широкой груди, Егор Матвеевич строго смотрел на домочадцев со стены, как бы наблюдал за порядком в семье.
— Авторитетней его в Белоречье человека не было. Не зря орден-трудовик заработал, — продолжал Василий Егорович. — При нем, в тридцатых годах, целая группа белореченских льноводов была награждена орденами и медалями. Ведь название колхоза какое было — «Родина»! Само обязывало. Гремели на всю область. Помню, отец да еще несколько наших поехали в Москву, так повезли льняной сноп во какой! Чуть не в рост человека! — Василий Егорович показал рукой высоко от пола.
— Любил ездить верхом. Бабы увидят его, говорят: «Вон наш Чапаев едет!» Такого-то мужика пуля свалила! — покачала головой Варвара Михайловна, как бы не веря этому.
Помянули деда Егора. Алексей гордился тем, что в третьем поколении продолжал председательскую династию Логиновых. Дед погиб на фронте. Отец отвоевал удачно, вернулся с победой живой-здоровый. Без малого десять лет председательствовал, не имея образования. Сам понял, что надо уступить место другому, когда создавали совхоз «Белореченский».
— Как у вас с Наташей-то? Переживаем мы за тебя, Леша, — высказала общее беспокойство мать. — Когда думаешь привезти ее?
— Жилье построю и привезу.
— Разве это семья без детей?
— Да, брат, просто обидно за тебя, понимаешь, — сокрушенно покачал головой отец. — Не буду хаять Наташу, но чем тебе была не пара Татьяна? Откровенно скажу, я бы на твоем месте по-честному разошелся с Натальей, раз получилась такая незадача, а Татьяну бы взял: и дочку бы ее воспитали, и своих бы детей народили. По крайней мере, была бы настоящая семья.
— Мне нравится Татьяна-то, — поддержала Варвара Михайловна, — характером мягкая, скромная и внешностью приятная. Вот видишь, не судьба оказалась.
— Оставим эти разговоры, — насупился Алексей.
4
Был воскресный день. Алексей Логинов возвращался с климовской фермы и, когда поравнялся со школой, увидал Татьяну с дочкой, шедших от леса из-за школы по рыхлой обтаявшей тропке. В руках у обеих были веточки вербы. Шерстяной платок Татьяна сдвинула на плечи, пушистый воротник из песца уютно обрамлял ее светловолосую голову. Остановилась перед ним, глядя на него спокойно; в голубых глазах плавятся теплые золотинки, на переносице зацвели веснушки. Лицо похудело. Нелегко ей одной-то, без мужа. Алексей чувствовал себя неловко, оттого что, может быть, по его вине не удалась ее семейная жизнь.
— Здравствуй, Таня!
— Здравствуй!
Алексей перевел взгляд на девочку: славная малышка со вздернутым носиком и такими же белокурыми волосами, как у матери.
— Ирочка, поздоровайся с дядей Лешей.
