«Вот почему мы объявляем кита как вид бессмертным, сколь уязвим бы он ни был как отдельная особь. Он плавал по морям задолго до того, как материки прорезались над водою; он плавал когда–то там, где теперь находятся Тюильри, Виндзорский замок и Кремль. Во время потопа он презрел Ноев ковчег, и если когда–либо мир, словно Нидерланды, снова зальёт вода, чтобы переморить в нём всех крыс, вечный кит всё равно уцелеет и, взгромоздившись на самый высокий гребень экваториальной волны, выбросит свой пенящийся вызов прямо к небесам».
Герман Мелвилл. "Моби Дик, или Белый Кит"
2 июля. Понедельник.
05.15. Комары, дождливая морось извели меня. Ночь показалась нескончаемо долгой. Беспрестанно смотрел на часы, ожидая рассвета, но стрелки не спешили бежать по циферблату. Лишь немного забрезжила на востоке лилово–розовая полоска, высветив поверхность реки, как терпению моему тотчас пришёл конец. Отвязался от затонувшего у берега отжившего своё тополя и, поёживаясь от утренней прохлады, оттолкнулся от него веслом. Воздух сырой, влагой пропитаны кусты тальника, шиповника, трава на кочках, набухшая одежда, доски настила. Кутаюсь в дождевик, шевелиться не хочется, но желание поскорее убраться с этого гиблого места, заставляет подналечь на вёсла.
12.30. Солнце так и не пробилось сквозь пелену однообразно–серых облаков. Мутная акварель неба не располагает к плаванию. Вижу на берегу старый проржавевший буксир, крытый досками, приспособленный рыбаками и охотниками под зимовьё. Ни минуты не раздумывая, решаю подойти к нему, переждать непогоду под его неказистым навесом. И вовремя: дождь припустил сильнее, и скоро с крыши моего прибежища потекли ручьи. А внутри железного корпуса бывшего речного труженика сухо. Здесь оказались и дрова. Я быстро растопил печку–буржуйку и радости моей не было предела. Натянул шнур и развесил для просушки одежду. Сварил суп, кашу и черничный кисель. Постирал носки. Вымыл голову горячей водой. В кубрике буксира оказались просторные нары, застеленные соломой. После обеда, закончив дела, я с огромным удовольствием растянулся на жёсткой постели, укрывшись спальным мешком. После бессонной ночи у топляка, отдых в тепле и на сухих досках показался мне блаженством. Убаюканный свистящим ветром и дверью буксира, стонавшей на петлях, я быстро заснул и спал так сладко и крепко, как не спят в пятизвёздочном отеле.
Проснулся вечером. В щели иллюминаторов с разбитыми стёклами, прикрытых кусками фанеры, светили скупые лучи бледного солнца. Тёплый ветерок доносил благоуханье цветущего шиповника.
По ржавому трапу я взошёл на мостик буксира, соображая, каким образом эта речная махина оказалась на суше. Наводнение? Плавкран? Капитан сбился с курса и заехал на мель?
За громадой буксира зелёный луг с белыми пятнами ландышей. Согласно христианской легенде, слёзы Богоматери, пролитые на Святой Крест, обратились в ландыш. Convallaria majalis — ландыш майский, национальный цветок Финляндии, милый символ влюблённых. Карл Линней назвал его Lily of the valley — лилия долин.
