Лоренцо ласково улыбнулся ей, когда их знакомили, его глаза уставились на ее губы, и она поняла, что он все помнит. Но, вместо того чтобы испугаться, Бет почувствовала, что наполняется гневом. Как он смеет улыбаться ей так нагло? Ее глаза сверкнули яростью, и она с вызовом глянула на него — пусть он только попробует обмолвиться хоть словом о том злосчастном дне!
Но Лоренцо не собирался вспоминать о том, что произошло в Новом Орлеане четыре года назад. Он был не глуп и понимал, что ему не стоит возвращаться к тому дню. Если бы Бет только открыла свой прелестный ротик, ему пришлось бы заглянуть в дуло пистолета. Хуже того, он мог бы потерять расположение своего патрона дона Мигуэля — вряд ли какой-либо мужчина простит другому преступление, о котором могла бы рассказать Бет. Целуя ей руку, он тихо сказал:
— Нам надо было бы поговорить с глазу на глаз, сеньора!
Дон Мигуэль повернулся в это время к жене, они о чем-то говорили, поэтому, воспользовавшись моментом, Бет прошипела:
— Вы что, нездоровы? Мне с вами не о чем говорить, и если вы не глупы, постарайтесь вообще забыть, что когда-то мы с вами уже встречались.
По его черным холодным глазам было видно, что он просчитывает ситуацию:
— Вы выразили и мои мысли!
Дон Мигуэль повернулся к ним, и больше у них не было возможности шептаться, даже если бы они захотели сделать это.
Ужин был прекрасным, блюда пряными и вкусными. Все за столом вели себя на редкость приятно. Удивительно, но дон Мигуэль сумел доказать, что он и его жена цивилизованные, культурные люди, на которых жизнь в глуши никак не повлияла. Донья Маделина говорила мало, но было видно, что она обожает мужа и что она человек очень сердечный и заботливый.
Бет предпочитала не думать о Лоренцо, но полностью проигнорировать его она не могла — как-никак они сидели за одним столом. Тогда она стала думать о Рафаэле, подсознательно пытаясь найти сходство дона Мигуэля с сыном. Отец был меньше ростом и тоньше, но когда Лоренцо сказал что-то, что не понравилось дону Мигуэлю, он стал удивительно похож на Рафаэля.
Бет и донья Маделина оставили джентльменов, когда те занялись сигарами и бренди, и вышли на свежий воздух. Хозяйка решила возобновить разговор о Стелле Родригес.
— Вообразить только, что вы подруга Эстеллы. Я помню, какой несчастной она себя чувствовала, когда ей надо было ехать в Англию в школу. Ее мать англичанка, и именно она решила, что дочь должна получить английское образование. Ну вот, все уже давно позади, а теперь вы, ее английская подруга, у нас в гостях и едете к ней в гости. Как это прекрасно!
Себастиан, как видно, не сказал хозяевам гасиенды об изменении планов их гостей, и Бет сейчас колебалась, надо ли посвящать донью Маделину в подробности.
Но Натан не проявил подобной осмотрительности. Он прямо поведал, что они отсюда возвращаются домой в Натчез. Натан объяснил, что его жена слишком устала, — а он не может ей позволить подвергать опасности свое хрупкое здоровье. Он твердо заявил:
— Вы понимаете, что я мог бы настоять на продолжении поездки, но это было бы нечестно по отношению к слабой женщине.
Бет чуть не подавилась вином и послала Натану очень красноречивый взгляд, выражавший смесь удивления и восхищения.
Донья Маделина выразила сожаление, что путешествие приходится прервать, тем более, что обратный путь тоже будет долгим и нелегким.
Бет отделалась тактичными замечаниями и поинтересовалась, жили ли Родригесы здесь до того, как переехали в Санта-Фе? Это был самый правильный способ повернуть мысли хозяйки в другое направление, чтобы она перестала говорить об отмененном путешествии.
— О да, — ответила она без запинки, — гасиенда дель Торилло не более чем в двадцати милях отсюда. Эстелла часто бывала у нас еще ребенком, она дружила с моей второй дочкой Марией, и через ее брак со старшим братом Хуана мы породнились.
Вдруг донью Маделину осенило:
— Я завтра пошлю гонца на ранчо Родригесов и приглашу Марию с мужем сюда. Они очень приятные молодые люди. Вы понравитесь друг другу, а с Марией вдоволь насплетничаетесь о проделках Стеллы.
Бет поспешно сказала:
