— Так Львят в крепости больше и нет, — хмыкнул Лин-И и захлопнул за ним дверь.
Это случилось в десятый день второй осенней луны.
* * *
Запись N135-03; Нги-Унг-Лян, Кши-На, Тай-Е, Дворец Государев.
Я брожу по городу в обществе "моего друга" Ча и "его нового друга" посла Лянчина. То есть, мы с Ар-Нелем показываем этому кренделю нашу прекрасную столицу.
Ар-Неля это, кажется, развлекает безмерно — а мне, пожалуй, не очень нравится. Я предпочёл бы пообщаться с послом без посредников: мне тяжело смотреть, как Ча дразнит гусей. С другой стороны, я отлично понимаю, что мой личный контакт мог бы не срастись вовсе. Посол — его имя Анну ад Джарата, "Отважный сын человека по имени Джарату", "Львёнок Львёнка", как говорится, сын не самого Льва, а кого-то из его ближайшего окружения — подозреваю, он общается с Ар-Нелем по той же причине, по какой на Земле даже религиозный фанатик тает в обществе хорошенькой девушки. Анну явно воспринимает общество Ча как общество дурное, а собственное в этом обществе пребывание как грех — но ему трудно устоять.
В таком раскладе я, конечно, ему Ар-Неля не заменю.
Мне остаётся только изображать свиту и наблюдать со стороны. Мой милый-дорогой Ча словно нарочно ведёт именно такие беседы, в которых содержится максимум необходимой этнографу информации. Впрочем, Ар-Нель всего-навсего пытается бороться с культурным шоком на свой лад.
А я отслеживаю разницу менталитетов. Северянин подчёркивает собственную утончённость всеми мыслимыми способами — носит больше побрякушек, чем обычно, вплетает в длинные пряди волос у висков яшмовые бусины, благоухает эфирным маслом местных лилий, весь куртуазный до предела. Южанин, подозреваю, считает чистоту и ароматность серьёзным грехом и выглядит даже брутальнее, чем на первом приёме: он без всякой нужды носит кирасу из чернёной стали, накидывает на неё широченный полушубок и кажется оттого вдвое больше себя самого. Ар-Нель на контрасте с Анну изрядно напоминает девушку, но его, по-моему, нимало не смущает его собственный женственный вид. Анну его показная хрупкость и пушистость больше не обманывают: периодически эти двое меряются силами, и у господина посла ещё не зажила ссадина на скуле — Ар-Нель чуток не рассчитал.
А Анну после того боя разгадал тонкий замысел Ча.
— Ты, вот что — ты похож на хищное растение, — стирая кровь с лица, говорит он несколько уязвлённым тоном. — Внешне — цветок и мёд, а внутри — смерть. Ты — это обман.
— Видишь ли, дорогой Анну, — мурлычет Ар-Нель польщённо и протягивает ему белоснежный платочек из собственного рукава, — подобный обман — урок тем, кто не умеет или не желает замечать сути вещей. Не годится судить о чьих-то силах или фехтовальном стиле, не скрестив с ним клинка. Тот же, кто судит, недооценивая противника из гордыни, самоуверенности или глупости — может быть наказан поражением в бою. Это закономерно, не правда ли?
— Ты убивал? — спрашивает Анну.
— Я?! О, Небо! Конечно, нет! Я не жажду отнимать чужие жизни. Я ломал руки, я выбил глаз одному Юноше, который вёл себя недостаточно почтительно… не считая зубов… но убивать! Ты ведь не считаешь меня жестоким, Анну, не так ли?
Я не думаю, что посол ему поверил — но он продолжает проводить в компании Ар-Неля большую часть свободного времени. Старший посол, Эткуру ад Сонна, "Гордость господина Сонну", пятый принц Лянчина, что-то очевидно подозревает и очень не одобряет этого приятельства — но Анну ухитряется улизнуть при любом удобном случае.
Я сопровождаю их двоих на прогулках, как дуэнья. Ар-Нель слишком легкомысленно настроен; я не хочу, чтобы он попал в беду.
Узнаю множество любопытных вещей, которые Анну раскладывает перед Ар-Нелем, как колоду карт.
Уважаемый Господин Посол не умеет писать и читать. В Кши-На население грамотно почти поголовно — в городах даже есть субсидируемые Домом Государевым трёхлетние школы для обучения детей всех сословий каллиграфии, арифметике, истории и закону; для Лянчина грамотность — редкая роскошь. И то сказать, в Кши-На слишком требовательны торговля и ремёсла, уже изобретён печатный станок и печатные книги сравнительно дёшевы — а воину писать-читать особенно без надобности. Для того, чтобы разбирать каракули, нужны писари; роль писаря в свите послов выполняет толстяк-никудышник… хе, вот ведь привычка! Похоже, я начал думать в терминах Кши-На — в Лянчине обрезанного и образованного человека, выполняющего функции секретаря и духовника, называют бесплотным. Он — не раб; к этому сорту людей в Лянчине вообще изрядно другое отношение. Терпимее.
