Выйдя за дверь, он обнаружил, что она действительно ведет теперь в типичный гостиничный коридор. Хмыкнув, он пошел на просвет и вскоре вышел к лестничному пролету, с которого осмотрел открывшуюся внизу большую комнату. На переднем плане была дверь, к которой спускалась лестница, несколько кресел и, разумеется, фикус — с вешалкой возле него. А в глубине комнаты стояли столы, обставленные стульями — по четыре возле каждого. Дверь в дальнем торце комнаты была открыта и через нее два половых (пареньки с фартуками) только что внесли большой фаянсовый горшок с едва заметным парком из-под крышки. «Суп или щи» — решил попаданец и начал спускаться к креслам, на одном из которых он приметил газету. В этот же момент входная дверь открылась и в нее вошел пестро одетый толстячок-бодрячок, который ловко взял газету и плюхнулся в кресло.
— Э… — только и успел сказать наш герой и отдернул протянутую было руку.
— Вы что, сударь, тоже хотели почитать перед обедом? — живо спросил абориген.
— Типа того, — брякнул попаданец.
— Ловко сказано! — заулыбался толстячок. — Типа того! Коротко и ясно. Если хотите, возьмите, я после обеда почитаю.
— В принципе и я после обеда могу, — промямлил «герой».
— Нет, нет, — запротестовал бодрячок. — По вам сразу видно, что вы не москвич, а просто проживаете в этой гостинице. Так что я обязан вам уступить по законам гостеприимства. Также я обязан представиться: Хохряков Илья Ефимович, замоскворецкий мещанин.
— Максим Городецкий, потомственный дворянин, — вяловато ответил попаданец.
— О-о! — воскликнул Хохряков. — Потомственный — это здорово! Это вам не личное дворянство! А в какой губернии сложилось ваше потомство?
— В Нижегородской.
— Знатная губерния! Это не Тамбовская или Саратовская, а огого!
Можно сказать, сердцевина Отчизны нашей!
— Сердцевина здесь, в Москве, — возразил сочинитель.
— Это само собой. Но на слиянии Волги и Оки тоже! Питер же явная окраина! Чухония! Тут попаданец притормозил знакомство и посмотрел на бодрячка с некоторой задумчивостью. Тот моментально сориентировался и вскричал:
— Но так было надо! Петр Великий знал, что делал! И вот теперь мы говорим с Европой на равных! Но я мешаю вам читать. Удаляюсь, удаляюсь! И бодро засеменил к одному из столов.
Глава вторая
Приятное знакомство
Газета называлась «Московские ведомости» и была издана 12 мая 1835 г. Спотыкаясь на ятях и ерах Городецкий (пора называть попаданца так) пробежал глазами первую страницу (одни официальные сообщения), вторую (пустоватые городские новости пополам с рекламой), третью (новости европейские и мировые и тоже что попало — например, что в Германии возле Нюрнберга строится первая железная дорога длиной в милю, а на Луне астрономами обнаружена растительность!), а на четвертой подзадержался: здесь традиционно для российских газет печатали самое интересное. В частности, он прочел толковую статью «Памяти Вильгельма Гумбольда», написанную И.И. Давыдовым, профессором МГУ, в которой он кратко разбирал его теорию «духовного индивидуализма» и проводил параллель с Кантом.
Начал было еще читать басню Крылова «Волки и Овцы», но тут прозвучал гонг, призывавший, видимо, к обеду и Городецкий отложил газету. Столовая была уже почти заполнена. Максим хотел было сесть за стол к Хохрякову, но тот уже вел оживленный разговор с соседом, одетым ему под стать, да и места за их столом свободного не было. К тому же попаданец заметил, что публика в столовой фактически разделена: в ближней и большей части разместились, вероятно, мещане, а дальняя отведена дворянам, одетым подобно ему. Он двинулся туда и половой с поклоном указал ему место напротив женской пары, только что севшей за стол. Максим посмотрел на них пристальней и решил, что это мать (лет 35-ти) и дочь (в дивной поре цветения, то есть 16–18 лет).
— Добрый день, мадам и мадмуазель! — сказал учтиво Городецкий. — Позвольте мне разделить с вами трапезу? В ответ дама заулыбалась и разразилась потоком французских слов, из которых невежда уловил только «сильвупле», то есть пожалуйста. С невозмутимым видом он сел напротив дамы и сказал:
