Так лучше сразу с ними поговорить, чем потом, верно? Ведь если их сейчас прогнать, они совсем озвереют и могут потом невесть что со мной учинить — мне прятаться некуда!
— Впусти их, — сказал я Константину. — У них, кажись, и правда дело есть.
Зинка и Константин на меня покосились, нехорошие подозрения у них в глазах прыгают, а потом Константин крикнул:
— Отец говорит впустить, гостями, мол, будете! Сейчас выйду, собаку придержу, только вы без глупостей!
А Зинка, пока Константин во двор выходил и собаку придерживал, быстренько деньги со стола сгребла и спрятала за стенку кухонной тумбочки.
И вот входят они, и всего их оказывается шестеро. Толик Чужак, значит, Колька Смальцев, дядя и племянник Горбылкины и ещё двое. Эти двое — точно из городских. В чистых рубашках, хмурые и с той короткой стрижкой, которая на деревенскую кустарную не похожа — очень аккуратно у них волосы стрижены… И постарше они всех остальных — кроме Горбылкина-дяди, разумеется. Не молодняк уже, а так, лет по тридцати, если не за тридцать.
И глаза у обоих такие въедливые-въедливые… Словом, если искать убийц "таджички", то вот они, передо мной. Я так понимаю, во всяком случае.
И видно, что все к ним с почтением относятся, даже Чужак, и что они тут музыку заказывают.
— Владимир, — представляется один из них.
— Николай, — говорит другой.
Тезка, значит, Смальцева. Уже два Николая выходит, на нашу компанию. Ну, имя это у нас частое, принятое. Я ж говорил, какое отношение к Николаю-угоднику… Без него в житейской жизни шагу не ступишь, по всей Руси великой, вот и называют новорожденных его именем.
— А я, — говорю, — Яков Михалыч. Жена моя, Зинаида. Сын младший, Константин. Остальные нам, вроде как, не чужие, представляться не надо, так что милости прошу к нашему шалашу.
— Что отмечаем-то? — спрашивает Чужак.
— Как что? — говорю. — Емельянова поминаем, Николая Аристарховича.
— И больше никого?
— А кого ещё поминать-то? — изумился я.
— Ну, например, деваху какую-нибудь молодую…
Я совсем обмер. Если бы в голове не шумело, то они бы заметили, конечно, что у меня коленки затряслись. Но сквозь мою похмельную заторможенность фига с два что ещё разглядишь!
— Что за деваха? — с тревожным подозрением спрашивает Зинка.
— Да так, — отвечает Чужак. — Яков твой взял то, что ему не принадлежит, вот пусть и вернет теперь, без шума и пыли.
Зинка руками всплеснула.
— Так я и знала!.. Украл он эти деньги — украл, подлец! И надумал, главное, у кого воровать — видно, последние мозги пропил! Нате, забирайте все, только нас не трогайте!..
Вытаскивает из тайника тысячу рублей и бухает на стол.
У Горбылкиных глаза жадным огнем полыхнули, Колька Смальцев тоже малость напрягся, а остальные переглянулись с недоумением.
— Тоже мне, деньги!.. — хмыкнул тот из городских, который Владимир. И пренебрежительно рукой махнул. — Да уберите вы их, нужны они нам!.. — и улыбнулся вдруг. — Твой муж их заработал, по-честному. Это мы засвидетельствовать можем. И не деньги нам нужны, а надо знать, кто ему работу заказывал. И куда… и куда заказчик эту работу ему доставить велел.
— Да кто ж его знает!.. — в сердцах бросила Зинка, сгребая деньги со стола и опасливо косясь на Горбылкиных: дошло, что глупость сделала, деньги при них доставши, и что теперь Виталик может любую пакость нам отмочить, чтобы до них добраться. А дядя будет его, конечно, на пакости подзуживать, при этом оставаясь в тени. — Говорит, баба какая-то! Так ведь он спьяну соврет, недорого возьмет.
— Баба? — тот городской, который Николай, нахмурил брови. — Что за баба?
Я молчу. Я понимаю, что так и так влип. Не сказать — они меня пришьют. Сказать — неизвестно, что со мной потом эта Татьяна сделает. По тому, что я видел, она покруче всех этих будет, вместе взятых, и, к тому же, и у неё дополнительная сила может быть, в засаде спрятанная. Так что ещё неизвестно, чья возьмет, когда они на эту Татьяну наедут, с моей подсказки.
И тут Владимир вдруг рассмеялся и хлопнул меня по плечу.
— Так Якову Михалычу добавить надо, верно? За хорошим столом и разговор пойдет легче. Вот и посидим! — и к Кольке Смальцеву поворачивается. — Смаля, вот тебе ключи от машины, волоки сумки.
