Император обвинял короля и особенно генерала Себастьяни, занимавшего пункт, захваченный неприятелем, в том, что они хотя бы при помощи летучих отрядов или постоянных патрулей должны были обследовать лесок, который господствовал над позицией справа от генерала Себастьяни, откуда русские, более бдительные и более активные в данный момент, чем мы, могли, по выражению императора, видеть даже то, что этот генерал делал в своей квартире. Император был тем более недоволен, что считал себя вправе упрекать своих генералов в оплошности, так как этот же самый пункт, по его словам, уже подвергся раз нападению казаков в первых числах октября, и притом со стороны именно этого леса, что должно было заставить командиров внимательно следить за лесом. Император обвинял также и самого себя в том, что оставался в Москве и не посетил этих позиций.
- Надо, чтобы я видел все собственными глазами, - сказал он, - я не могу полагаться на короля; он рассчитывает на свою отвагу и полагается на своих генералов, а они люди небрежные. Король показывает чудеса храбрости. Если бы не его присутствие духа и не его смелость, то все было бы захвачено и он сам попал бы в рискованное положение, будь у русских другие начальники.
Багговута не поддержали в его стремительной атаке. Операция не удалась из-за колебаний Строганова и из-за того, что в решительный момент он держался слишком далеко.
Если эта неожиданность, захватившая нас врасплох, доказывала, что мы недостаточно осторожны, то характер боя, во время которого мы были в гораздо меньшем числе, доказал русским, что усталость и лишения не ослабили нашего мужества. Кавалерия и . артиллерия были изнурены; лошадей кормили тем, что добывали при далеких фуражировках, весьма мало упорядоченных и день ото дня все более трудных и опасных, так как приходилось каждый раз забираться все дальше и дальше. У короля было, правда, не меньше 120 орудий, но при них были плохие лошади, и орудийная прислуга сильно поредела.
Император был очень раздосадован этим происшествием, а в особенности потерями, понесенными кавалерией, численность которой и без того сильно уменьшилась. Эта стычка произвела также большое впечатление на армию. Весь успех приписывали казакам, операции которых чрезвычайно беспокоили наших солдат. Нет сомнения, наши солдаты были очень храбрыми, но слишком беззаботными и небрежными для того, чтобы вести себя осторожно; это объяснялось в такой же мере нашим характером, как и недостатком порядка и дисциплины, что часто наводило на печальные размышления князя Невшательского и приближенных к императору генералов. В корпусах было слишком много молодых офицеров; считалось, что храбрость заменяет все; порядку, предусмотрительности и даже любви к дисциплине придавалось мало значения. На всех смотрах император награждал лишь смелость; отвагу, удачу, так как задача заключалась в успехе.
Тот, кто занимался формированием войск, обучением и подготовкой их в запасных лагерях, не получал ничего, если он не принадлежал больше к армейским кадрам или не участвовал в том или ином сражении. Командиру никогда не ставили в вину потери, понесенные из-за его небрежности или недостатка порядка и дисциплины, хотя бы он погубил этим две трети своего корпуса. Если он храбро пошел в атаку с той сотней всадников, которая оставалась у него ко дню сражения, он получал все, что просил, а доблестному подполковнику, который, проделав 20 кампаний, организовывал и обучал теперь в запасном лагере подкрепления, предназначенные для армии, не давали ничего; он был забыт потому, что не мог содействовать успеху настоящей минуты каким-нибудь блестящим поступком. Я отнюдь не хочу сказать, что император не вознаграждал заслуги бывших служак; наоборот, слишком много фактов доказывают, что он всячески заботился о них, пока они оставались в армии или когда они становились инвалидами; но если они находились в запасных лагерях, то хотя бы они работали там в интересах службы, они не получали никакого продвижения, пока не возвращались вновь в действующую армию.
Этот порядок имел, конечно, известное преимущество, так как побуждал всех офицеров стремиться к возвращению в армию; но это приводило к явному ущербу для дела и для лучших из наших офицеров, так как запасные лагери доверяют лишь наиболее способным из них.
