Я парировал, что зато, к счастью, вовсе не страшусь публичных выступлений и прочитал больше пяти сотен докладов на конференциях, не считая бесчисленных лекций перед студентами.
— Вот оттого-то у вас и боли в спине, что вы постоянно преодолеваете этот страх!
Нет, никогда врач-психосоматик не сможет договориться с махровым физиологом…
Наконец я оказался в углу огромного столового зала, обрамленного роскошными муранскими люстрами и бархатными шторами.
Слева за столиком сидела та самая мюнхенская пара, прибывшая одновременно со мной. Он был в вечернем костюме с платочком, с золотыми часами, она — в вечернем платье, с четырьмя нитками жемчуга, огромным золотым браслетом и часами «Картье». Я окрестил их «Круппами». Мы обменялись едва заметным приветствием.
Справа было явно больше шансов. Столик занимала приятная зеленоглазая блондинка лет сорока, немного смахивающая на Марлен Дитрих. Белая блузка, черная юбка, скромные украшения.
— Гутен абенд! — произнес я, выдавив из себя в этой экстремальной ситуации парочку немецких слов.
— Добрый вечер, месье! — ответила с улыбкой «Марлен».
Я постарался украдкой рассмотреть номер ее комнаты на кожаном брелоке от ключа: 215. Мой был 217.
— Так мы с вами соседи по комнатам! — сказал я.
Еще одна долгая молчаливая улыбка в ответ. Черт возьми, редко удается встретить таких еще молодых женщин в этой гостинице. Может, она ждет мужа, страдающего артрозом?
— Вино бьянко, дотторе, как в прошлом году? — спросил официант.
Я выбрал монтефьясконе.
— Аква минерале. Какая?
— «Кайзервассер». Прего.
Теперь предстояло выбрать закуску. Вместо итальянских мучных блюд — спагетти, каннелоне, лазаньи и разных сортов пасты, как и моя соседка, я выбрал французское консоме — чашку крепкого бульона.
— Это ваш первый приезд сюда? — спросила она меня.
— Нет, пятый. А ваш?
— Для меня первый. Я приехала сюда неделю назад.
— Вы, наверное, часто ездите в Падую или Венецию, — продолжила она разговор после первого блюда. — Ведь здесь по вечерам совершенно нечем заняться.
— Обычно я езжу в Венецию. Увы, я уже не могу долго ходить из-за болей в спине, да и Падую я знаю достаточно. Венеция же, несомненно, прекраснейший город в мире, единственный, по которому можно путешествовать в лодке. Есть, правда, еще Амстердам, но я предпочитаю Венецию.
— А завтра вы поедете в Венецию? — спросила она, когда мы принялись за вителло алла романа[8].
— Конечно, если будет хорошая погода. Потом вернусь и поработаю. А вы?
— Нет, я поеду только в Абано и, может, в Падую. Однако, если вы поедете в Венецию, я бы вам посоветовала сесть на вапоретто номер 41. Так вы сможете объехать вокруг острова, получше рассмотреть Джудекку и доехать до Мурано. Экскурсия занимает около трех с половиной часов. Если день солнечный, то это путешествие незабываемо…
А что, отличная идея! Куда же еще ехать? Уж точно не на Большой канал, вечно оккупированный туристами! Любимые мои пешеходные прогулки — в квартале Гетто, или в сторону Дзаттере, или, наконец, к Пескерии[9] — теперь мне противопоказаны. Действительно, почему бы не сорок первый? Кваррантуно.
Кстати, Марлен произносит «р» на французский манер. Интересно, откуда она? Я не решился ее спросить.
Я встал из-за стола, чтобы взять десерт. Здесь было принято сервировать овощи, фрукты и десерты на отдельных длинных столах по обеим сторонам зала. По старой привычке я обошел беспорядочно образующиеся очереди и снова встретил моего друга Людвига.
— Однако, мой дорогой коллега, метрдотель хорошо вас устроил. Кто эта очаровательная блондинка за соседним столиком?
— Ничего не могу вам сказать, кроме того, что она, в отличие от нас с вами, не представляет интереса для геронтологии.
— Кто знает? — подмигнул он. — В качестве инструмента для лечения — очень даже!
Раз в две недели воскресный ужин сопровождался танцевальным вечером. Людвиг и я никогда не участвовали в подобных сборищах. Кто не танцевал, те играли в карты или кости. Танцующие пары были похожи на скользящих во тьме паралитиков…
— Это прямо как «Пляска смерти» Гольбейна, — сказал мне как-то Людвиг в прошлом году.
