В ту минуту Дант хотел ее больше всего на свете. До звона в ушах. Но при этом он сознавал, что не может, не должен. Он чувствовал, что познает с ней рай на земле, и вместе с тем понимал, что не имеет сейчас на это права.
— Боже, что я делаю? — прошептал он хрипло, уронив голову ей на плечо. Беатрис замерла под ним.
— Что?
Дант поднял голову.
— Я не могу, Беатрис. Не должен. Ведь мне даже неизвестно твое настоящее имя.
— Ну и что?
— А то, что когда память вернется к тебе и ты узнаешь про меня всю правду до конца, то посмотришь на все это иначе. И не простишь меня. Я хочу тебя больше жизни, ты сама видишь, но, если я уступлю своим желаниям сейчас, потом тоже не смогу простить это самому себе.
С этими словами он разомкнул свои объятия и поднялся с пола. Опустив взгляд на ее лицо, он заметил на нем выражение разочарования, тем более что Беатрис не понимала, в чем дело. Дант знал, что, если останется здесь еще хоть на минуту, он пропал.
Поэтому, преодолевая сильнейшее сопротивление своего тела, он повернулся и быстро вышел из комнаты.
Наутро Беатрис проснулась с рассветом. Солнце за окном как раз поднималось над вершинами затянутых туманной дымкой холмов. Данта уже не было дома. Он оставил для нее у Ренни записку, в которой напоминал о своем деловом свидании в Каслтоне и писал, что вернется лишь к вечеру. Он просил также Беатрис показать Фебе дом.
Что она и сделала после роскошного завтрака из яичницы с ветчиной и булочек, которые Беатрис запила чаем, а Феба подслащенным молоком.
Когда они вдвоем отправились на экскурсию по дому, Беатрис сама себе удивилась: оказалось, что она запомнила названия почти всех комнат. Даже Peu de Chose.
— Пю-дэ-Шоуз? — попыталась повторить за ней Феба, когда они подошли к двери. — Что это значит?
— Это значит, что в этой комнате никогда ничего не происходило, Феба. Peu de Chose с французского можно перевести как «что-то незначительное, никчемное».
— Как я, например?
Беатрис остановилась и внимательно посмотрела на девочку.
— С чего это ты взяла, Феба?
— Потому что у меня нет дома. Мисс Стаутвел говорила, что я что-то вроде лишнего и никому не нужного багажа. Меня никто не хочет, но вынуждены терпеть. — Она застенчиво улыбнулась. — Но лорд Морган, мой отец, сказал, что мисс Стаутвел глупая и плохая и что я не должна верить в то, что она мне говорила.
Беатрис опустилась перед Фебой на колени.
— И лорд Морган совершенно прав, дорогая. Не верь ничему из того, что тебе в свое время наговорила эта мисс Стаутвел. Она очень нехороший человек.
Можно задать тебе один вопрос? Как ты думаешь, я плохая?
Феба покачала головой:
— Нет, вы хорошая. Когда я с вами, мне не кажется, что я глупая.
— Потому что это не так. На самом деле ты очень смышленая. Спасибо твоей матери, которая столь многому научила тебя. Если бы она сейчас была здесь, то, я уверена, она сказала бы то же самое. Никчемных людей не бывает, Феба. Вот я, например. Все забыла. Не помню даже, как меня зовут. Но даже в таком состоянии я ощущаю свое предназначение. Как и все люди.
— А что это такое?
— Предназначение — это цель. Скажем, у солнца предназначение — светить людям днем, у дождя — способствовать тому, чтобы в природе все росло. Понимаешь?
— Да, — сказала Феба. — А у меня есть предназначение?
— Конечно. — Беатрис выпрямилась, взяла девочку за руку, и они пошли по коридору дальше. — В последнее время я много думала над этим, Феба. И пришла, наконец, к выводу. У нас с тобой предназначение одно на двоих. Мы оказались здесь каждая сама по себе, но ради одной и той же цели. Дело в том, Феба, что мы с тобой должны спасти твоего отца.
