— Вы говорите, что наткнулись на нее неподалеку? С раной на голове? На вашем месте, милорд, я отвез бы ее обратно. Очень может быть, что она из нашего поселка. Пыталась сбежать. Вполне возможно, что она чумная. Просилась в проезжающий экипаж, но люди испугались и избавились от нее. В любом случае, милорд, поблизости вы не найдете ни одного лекаря, который отважится осмотреть ее.
Дант взял у Пенхарста сумку, достал из нее небольшой кожаный кошелек и бросил его мужчинам под ноги. В кошельке что-то звякнуло.
— Возьмите эти деньги, джентльмены, и купите на них провизию для ваших односельчан.
Факельщик поднял с земли кошелек и заглянул в него.
— Смотри, Маки, ведь этих денег хватит на весь поселок, чтобы питаться целый месяц! Боже, как нам повезло! Да хранит вас Господь, лорд Морган!
— Сам я из Уайлдвуда. Это недалеко отсюда. Около Каслтона. Как только я приеду домой и устроюсь, сразу же через графа Девонширского пришлю в ваш поселок необходимые припасы. Если вам понадобится что-то конкретное, передайте вашу просьбу мне, и я постараюсь помочь. И скажите вашему священнику Момпессону, что я прежде не сталкивался с таким самоотверженным геройством. Я буду молить Бога о том, чтобы у вас больше никто не умер. Ваш поступок достоин самой высокой похвалы.
С этими словами Дант во второй уже раз за эту ночь разрядил пистолет и пошел назад к карете.
— Счастливого пути, лорд Морган, — сказал ему вдогонку факельщик.
— Вот что значит настоящий джентльмен, — вторил его приятель, — и настоящий христианин. Да хранит вас Бог, милорд.
Дант с тяжелым сердцем возвращался к своей карете, глубоко сочувствуя безнадежному положению этих несчастных. Он дал им денег, но не чувствовал удовлетворения, ибо прекрасно понимал, что его пустяковая подачка не вернет тех селян, которые уже пали жертвой страшного мора.
Боже мой, когда же это закончится? Вот уже на протяжении почти двух лет чума держала Англию в рабских оковах. Поговаривали, что в стране не осталось ни одного семейства, которое так или иначе не пострадало бы от болезни. Она прибирала к рукам всех без разбора: праведников и грешников, невинных и злодеев. Конечно, вспышки эпидемии на его памяти случались и раньше, но ни разу в таких гигантских масштабах. На этот раз страшная болезнь унесла жизнь его матери. Пуритане называли чуму божьим наказанием за распутство и разврат, расцветшие в стране пышным цветом после свержения Протектората. Другие говорили, что это просто симптом приближающегося конца света, завещанного Господом Судного дня.
Никто не знал, каких бед еще ожидать. Англичане молили об искуплении. Каждый начал пересматривать то, как живет. И Дант тоже.
Когда он приблизился к карете, из тени выступил Пенхарст:
— Как вы думаете, милорд, может ли быть правдой то, что они сказали?
— О чем ты, Пенхарст? — спросил Дант, возвращая пистолет под сиденье.
Пенхарст кивнул в сторону завернутой в плащ девушки:
— Я слышал их намеки в ее адрес. Может быть, она и вправду чумная?
Дант внимательно посмотрел на своего лакея. Он вспомнил сейчас о том, что от чумы не убереглась его мать, вспомнил и разговоры о том, как легко передается зараза от человека к человеку. Сколько народу уже погибло! Бесчисленное множество. А ведь в тот миг, когда он увидел эту девушку лежавшей на дороге в грязи, у нее было смертельно бледное лицо. Впрочем, кровь на виске не могла иметь никакого отношения к чуме.
Дант знал, что ему делать.
— Нет, Пенхарст. Поверь мне, я понимаю и высоко ценю твою заботу, но девушка ранена и нуждается в помощи. Не мог же я оставить ее там, на дороге? Ведь вполне возможно, что она не больна. Хорош бы я был, если бы бросил ее на произвол судьбы. Она умерла бы там одна. За кого ты меня принимаешь?
— Я понимаю, милорд, но, может быть, нам надо довезти ее до ближайшего жилья и оставить там…
— Пенхарст, если бы я тебя знал не так хорошо, то решил бы, что ты женоненавистник. А ведь мы с тобой джентльмены, дружище, и служим добру. Спасать дам — наш святой долг.
— Прошу прощения за прямоту, милорд, но в последний раз, когда вы спасали одну девушку, это стоило вам ссылки во Францию на три года!
