Уэверли потянулась к горлу Мэтер, но ее удержали ремни, которыми она была привязана к кровати. Она могла атаковать ее только словами, и она закричала:
— Вы ненормальная!
— Нет, Уэверли. Я всего лишь прагматичная. Люди не знают этого обо мне. Они видят во мне мистическую фигуру. Но эти две стороны моего характера не исключают друг друга. — Она наклонилась еще ближе к Уэверли, заглядывая ей в глаза. — Нам нужны дети, чтобы обеспечить наше выживание, и ты можешь дать нам эту возможность. Я правда верю, что со временем ты согласишься со своей ролью в истории. Бывают судьбы гораздо незавиднее, чем стать прародительницей целых поколений людей. Первых людей, которые ступят на Новую Землю, Уэверли, подумай об этом! Они будут твоими детьми! Ты будешь в привилегированном положении, и я уверена, что ты придешь к пониманию этого, когда увидишь лица своих первых потомков. — Мэтер по-детски улыбнулась. — Они будут такими красивыми.
— Вы об этом пожалеете, — сказала Уэверли Мэтер дрожащим голосом. — Я заставлю вас страдать.
Мэтер кивнула Магде, стоявшей рядом с иглой наготове. Она вколола прозрачную жидкость в капельницу Уэверли. Мэтер склонилась над Уэверли, и под действием лекарства ее голова начала расплываться в облако. С грустной улыбкой, которая, казалось, растворялась в темноте, она сказала:
— Я абсолютно в этом не сомневаюсь.
Когда Уэверли проснулась, вздутие в ее животе сменилось ужасной болью. Она застонала и попыталась принять более удобное положение, но ремни на ней были туго затянуты. От стены отделилась тень, и Уэверли подпрыгнула, когда в комнате внезапно включился свет.
— Ты проснулась.
Свет был таким ослепляющим, что Уэверли не могла держать глаза открытыми. Она почувствовала, как к ее губам прижимается трубочка, и попробовала жидкость на язык. Это была холодная вода, и она проглотила ее, позволяя ей смыть песок, который, казалось, покрывал все ее горло. Ее зрение прояснилось, и она смогла искоса взглянуть на гостя.
Это была Аманда. Ее лицо было напряженным, вокруг глаз пролегли беспокойные морщинки.
— Ты сможешь когда-нибудь простить меня? — спросила она.
Уэверли отвернулась. Ей не хотелось разговаривать.
Аманда прижалась лбом к поручню кровати возле локтя Уэверли. По ее лицу катились слезы.
— Ты не представляешь, как мы были несчастны, Уэверли. Мы все были в отчаянии, подавлены горем.
— Вы хотите, чтобы я вас пожалела? — резко бросила Уэверли.
— Когда я думаю о том, что произошло в грузовом отсеке… — Аманда покачала головой, стиснув зубы. — Я не могла поверить, что они в тебя стреляли! Я хочу, чтобы ты знала, что я ударила этого мерзавца в глаз.
— И что, вы ждете от меня благодарности?
— Ты должна меня ненавидеть, — сказала женщина слабым голосом.
— Конечно, я вас ненавижу.
— Я тебя не виню.
— Мне плевать, кого вы вините.
Аманда уронила голову, потерла живот и на время затихла. Наконец она сказала:
— Я не ожидаю, что тебе это интересно, но я чувствую, что все сработало. Я знаю, что я беременна.
Уэверли не хотелось ничего слышать. Знать, что ее детей будут растить эти безумные люди… она не могла вынести мысли об этом.
— Я не могу представить, что ты должна сейчас чувствовать. Когда тебя так использовали. — Аманда ждала, что Уэверли заговорит, но Уэверли даже не смотрела на нее. — Я мучилась над вопросом, могу ли я принять эмбрион, который был… получен таким способом. На корабле было так много женщин, чьи циклы совпадали с твоим. И — ты, возможно, знаешь, — все это было ровно в срок. Если бы я не согласилась на имплантацию, этот эмбрион мог бы погибнуть. А они были такие прекрасные…
Каждое слово, которое произносила Аманда, вонзалось Уэверли в череп, словно игла. Ей было наплевать на Аманду и ее трагические жалкие мысли.
— Я не знаю, поможет ли это, — робко сказала Аманда, — но твоя подруга Фелисити добровольно согласилась стать донором. Завтра мы будем получать ее яйцеклетки. Мы только надеемся, что она так же хорошо, как и ты, отреагирует на лекарства. — Аманда снова подождала ответа Уэверли и снова ничего не дождалась. — Она у двери. Ты хочешь ее увидеть?
