— Что со мной случилось? — прохрипела она.
Женщина переложила ложку в руку Уэверли и тяжело опустилась на стул возле кровати. Она казалась очень усталой и двигалась так, словно ее ноги и руки весили по сотне фунтов. Это была та же усталость, которую Уэверли заметила в мужчине, что вывел их из аудитории. Неужели все на «Новом горизонте» были больны?
— Я твоя сиделка, — сказала женщина. — Меня зовут Магда.
— Где девочки? — спросила Уэверли в промежутке между глотками.
— Они в безопасности.
Уэверли очень не нравилась манера женщины уходить от прямого ответа.
— Мы на борту «Нового горизонта»?
— После нашей операции спасения «Эмпирея» все еще находилась в опасности. — Ее механический тон создавал у Уэверли впечатление, что она цитирует заученные фразы. — Нам пришлось доставить вас на борт.
— Где мы? — Уэверли вытянула шею, чтобы выглянуть в иллюминатор. — Где «Эмпирея»?
— Ее нельзя увидеть отсюда. Нам пришлось установить некоторую дистанцию между нашим и твоим кораблем, милая. Просто для безопасности.
— Почему?
— Находиться рядом было опасно.
— Почему вы забрали только девочек?
— Не все сразу, хорошо? — сказала женщина, имея в виду ложку, которую держала Уэверли, хотя казалось, что женщина говорит об информации: хорошего понемногу.
Бульон действовал как целебный эликсир, и Уэверли жадно глотала его вопреки своему желанию. Если бы она была сильнее, она бы объявила голодовку, требуя вернуть ее к маме. Но Уэверли не была сильной. Ее пальцы дрожали, ноги ныли, а горло оставалось невыносимо сухим, сколько бы бульона она ни глотала.
— Меня ударило током, — сказала она, не столько спрашивая, столько вспоминая.
— Да. Удар затронул твое сердце и нервную систему, и ты была обожжена. Тебе нужна была немедленная помощь. Отчасти поэтому мы поспешили увезти тебя.
— Вы стреляли в людей, — сказала Уэверли, не отводя своих карих глаз от острого подбородка женщины. — Моих друзей.
Сиделка опустила взгляд на колени Уэверли, стиснув мозолистые руки.
— Там началась паника. Им нужно было контролировать толпу, но жертв было совсем немного.
— Почему я должна вам верить?
Ей показалось, что в глазах женщины промелькнул страх. Комната вдруг стала угрожающе тихой, и в ее стенах словно притаился кто-то враждебный.
— Тебе ничего не остается, кроме как верить нам, — медленно и осторожно произнесла сиделка. Глядя прямо в глаза Уэверли, она пыталась донести до нее сообщение: «У тебя нет выбора».
Уэверли вдруг почувствовала себя очень беззащитной.
— Ты наелась?
Уэверли кивнула. У нее свело желудок, когда она начала осознавать, что происходит. Она могла никогда больше не увидеть свою маму, или Кирана, или Сета, или любого из остальных людей, с которыми рядом она выросла. Ее чуть не стошнило.
— Я знаю, что может тебя порадовать. — Сиделка с понимающей улыбкой вышла из комнаты, но скоро вернулась вместе с Фелисити, которая шла за ней следом. — Эта девочка, видимо, твоя подруга. Она все время спрашивала, как ты. Теперь вы с ней сможете наговориться.
Фелисити выглядела изможденной, хотя ее светлые волосы были убраны от лица и затянуты изящным бантом. На ней было простое синее платье, оттенявшее синеву ее глаз, и нарядные туфельки на ногах. Она вздохнула, увидев Уэверли, и уселась к ней на кровать.
— Мы так за тебя волновались, — сказала она.
— Ты в порядке? С девочками все хорошо? — спросила Уэверли.
Фелисити сдержанно ответила:
— Они никому из нас не сделали ничего плохого.
Уэверли посмотрела за спину Фелисити. Сиделка устроилась на стуле возле двери, скрестив ноги. Ее брюки были слишком коротки ей, так что из-под них виднелись хлопковые носки. Она делала вид, что изучает медицинскую карту Уэверли, но было ясно, что она слушает разговор девочек.
— Как долго мы здесь пробыли? — спросила Уэверли.
— Они не пускают нас к часам. Все, что я знаю, это то, что я спала два раза.
— Где «Эмпирея»?
У Фелисити задрожала нижняя губа.
— Они говорят, что с тех пор, как мы улетели, с ними нет связи. Они ищут обломки.
Кровать покачнулась, и на какое-то мгновение Уэверли показалось, что она сейчас упадет. Разрушен. Ее дом. И все, кого она знала. Ее мама. И Киран.
