Убит.
Малышева капитан обнаружил сидящим на полу. Разодрав упаковку индпакета, тот перевязывал себе ногу.
– В кажинный раз, товарищ командир – и в то самое место! Опять шкандыбать…
– Помочь?
– Ленту бы заменить…
Подойдя к пулемету, капитан быстро его перезарядил.
– Стрелять-то сможешь?
– А тут две ноги и не треба… смогу!
Бах!
Ожило над головой орудие второй башни.
Там все было в порядке – никого не задело.
– Прикончил я эту пушку надоедливую! – обернулся к Ракутину Карпов. – Аж колеса брызнули!
– Что с боезапасом?
– Семь штук – и финиш!
– Патроны? – это уже к Копытову.
– Этого добра ещё много! Пожрать бы… – неожиданно весело сказал пулеметчик.
– А что? Вот расчихвостим этих немцев – так и перекус устроим! – в тон ему ответил Алексей. – У меня в башне ещё десяток снарядов есть, как тут все достреляете – перебирайтесь в неё. А я здесь за пулемет встану. Телефон что? Отчего никто не отвечает?
– Помер, должно быть, телефон-то… – не отрываясь от прицела, проговорил зенитчик. – Что там внизу, куда попали?
– Огузова убило и моряка вдругорядь ранило – и опять в ту же ногу!
– Вот же людям везёт! – удивился Карпов.
Бах!
– Копец пулемету! – потянулся за очередным снарядом артиллерист. – Сейчас ещё довесим…
Когда бронеплощадка окуталась дымом, Обердорф аж с места приподнялся. Неужели всё – и со стальной крепостью покончено? Что бывает с танком после попадания в него снаряда, он хорошо себе представлял. Но здесь – не совсем танк! И даже не танк вовсе. Значительно более крупное и массивное сооружение, вон, даже снаряд его почти и не покачнул, только загудело всё, словно в большой колокол ударили. Не всякий танк с одного снаряда подбить можно, а тут такая махина!
Остались ли там живые?
Ну, в башнях – почти наверняка, они от корпуса относительно изолированы, осколки, по крайней мере, не достанут там никого. Если только взрывной волной долбанет… так это даже к лучшему! Главное – где капитан? Лишь бы уцелел!
Махнув рукою солдатам, он послал их вперед – пора уже!
Оба добровольца уже вскарабкались на насыпь и, таща сумку с взрывчаткой, почти бегом спешили к молчащему броневагону. Лишь бы только свои же артиллеристы не подгадили! Да и пехота – тоже хороша! От брони рикошеты куда только не идут, головы не поднять! Запросто могут своих же подстрелить. Вот и приходиться заходить с той стороны, что обращена к лесу.
Прижавшись к холодной стене, Левченко покачал гудящей головой. Перед глазами все еще двоилось, в ушах стоял гул. Что там капитан говорил? Смотреть… Ну, да, надо смотреть по сторонам. Он сделал шаг вправо, заглянул в узкую щель.
Прямо на него, торопясь и поскальзываясь на насыпи, бежали двое немцев. Придерживая за плечами винтовки, они тащили брезентовую сумку.
«Сумку несут… Зачем? Что в ней может быть такого? Но зачем-то же они ее тащат? Но это же немцы! Ничего хорошего они нам точно не несут».
Солдат заметался по вагону. Лезть наверх и разворачивать башню? Поздно: немцы уже успеют подбежать совсем вплотную к вагону. Стрелять в смотровую щель? Винтовка лежит где-то в глубине вагона, пока добежишь, пока найдешь… А пулемета с этой стороны нет. Но ведь есть же гранаты! Капитан где-то рядом их оставил. Около каждого пулемета было по нескольку штук. Взгляд метнулся по вагону. Да вот же они, раскатились по полу!
Наклонившись, агроном схватил сразу две гранаты. Непривычные, с длинными деревянными ручками. Но командир показывал, как с такими обращаться. Отвинтив на рукоятках колпачки, он вытряхнул оттуда шарики и, подскочив к двери, дернул рукоятку запора.
Дверь распахнулась, и Левченко встретился взглядом со стоящим внизу немецким солдатом. Руки у того были чем-то заняты. Судя по всему, и немец тоже не ожидал подобной встречи. Он попятился назад и что-то крикнул.
Пришедший в себя агроном резко рванул правой рукой, выдергивая шарики взрывателей и, неуклюже замахнувшись, бросил обе гранаты в проем открытой двери.
Когда на насыпи около броневагона вдруг вымахнул столб разрыва, совершенно непохожий на предыдущие, вызванные снарядами тридцатисемимиллиметровки, стрельба по обе стороны фронта затихла сама собой. Приподняв голову над землей, немецкие солдаты вглядывались в повисшее над насыпью облако дыма. Оно совершенно скрывало часть стальной коробки, и издали невозможно было разобрать, что же там происходит. Понятно было одно: русские прекратили огонь, и это произошло явно не просто так. Менее всего понимал происходящее пришедший в себя майор Штангер. Со своей позиции он видел исковерканные и перевернутые пушки батальона. Так что соотнести произошедший взрыв с результатами обстрела из них было никак невозможно. К моменту, когда на насыпи встал дымный столб, в живых не осталось уже ни одного артиллериста. Повернувшись назад, он кивком головы указал на замолчавшую бронеплощадку лежавшему рядом офицеру.
