Однажды, в начале августа, во время прогулки он обратил внимание на газету в левой руке капитана. Поравнявшись с господином в чёрном, неизменно торчащим на бульваре в одном и том же месте, капитан приостановился, приподнял газету, и переложил её из левой руки в правую. Затем, проходя мимо урны, газету он выбросил, а через некоторое время, когда военнопленные уже скрылись за поворотом, к урне подошёл господин в чёрном, и подобрал выброшенную капитаном газету.
— Господин Кантор, — обратился к нему Генрих, — Вы всегда вынимаете прессу из урн, а не из почтового ящика?
Лавочник смутился, не находя что ответить, он понимал, что скрыться бегством от молодого оберлейтенанта ему не удастся, и попытался избавиться от газеты, но Генрих перехватил его руку.
— Спокойно, господин Фридрих, не делайте глупостей. Пройдёмте, присядем вон на ту скамейку, поговорим.
Они подошли к скамейке, сели.
— Покажите мне эту газету.
Господин в чёрном весь сжался, стиснул газету в руке, прижимая её к себе. Он молчал.
— Успокойтесь. Не стоит так нервничать. Я мог бы кликнуть жандармов и препроводить Вас в отделение, но я не буду этого делать, я не причиню Вам беспокойства. Просто покажите мне эту газету.
Кантор дрожащей рукой протянул газету Генриху. Развернув её, Генрих заметил на полях газеты колонки цифр.
— Что это? — спросил он. — Шифровка? От кого? Кому предназначена?
— Простите меня! Простите! — залопотал он. — Я не могу. Я не знаю, я ничего не знаю! Я просто мелкий лавочник! Меня попросили, я тут ни при чём! Поверьте!
— Я мог бы забрать Вас вместе с этой газетой в контрразведку, там расшифруют это сообщение, и станет ясно многое.
— Умоляю Вас! Не делайте этого! Я ничего не знаю, я просто передаю эти газеты господину, который за ними приходит. Я не знаю его, меня попросили.
— Хорошо. Успокойтесь, идите домой, и никому, ни под каким видом о нашей встрече не говорите. Тот господин, что приходит за передачей, знает, что сегодня она должна состояться?
— Нет, не знает. Он приходит раз в две недели, и, если есть передача, я отдаю ему.
— Когда он должен прийти?
— Через три дня, в четверг, он всегда приходит в четверг.
— Не говорите ему ничего о том, что произошло сегодня, просто скажите, что передачи не было. Газету я забираю. Если будет передача следующий раз, поступайте так, как поступаете обычно. Я больше не буду Вам мешать. Я сейчас идите, и помните: никому ни слова! От этого зависит Ваша безопасность.
Господин ушёл, а Генрих, посидев ещё несколько минут, убедившись, что Фридрих Кантор направился в сторону своего дома, вернулся в крепость и разыскал капитана Жерве.
— Господин капитан, пройдёмте во двор, хочу с Вами побеседовать.
Они вышли во двор, пошли вдоль аллеи, под сплетёнными ветвями деревьев, дающих прохладу и тень, весело чирикали воробьи, и ничего не напоминало о том, что где-то рядом шла война.
— Скоро осень, — сказал Генрих, — пойдут дожди, и от этого великолепия ничего не останется. Скоро год, как я здесь, и всё так же идёт война, а я, боевой офицер, здесь, среди пленных врагов. Вам не кажется, что я, как и Вы, здесь в плену?
— А Вы хотите на фронт?
Генрих вытащил газету и показал её капитану.
— Эту газету, господин капитан, Вы сегодня выбросили в урну. Её подобрал один господин. И вот что интересно, на её полях я обнаружил шифровку. Не объясните ли мне, кому она предназначалась?
— Шифровка? О чём Вы говорите? — искренно удивился капитан.
— Я взял эту газету на столе. Прочёл её, и выбросил в урну. На эти цифры на полях я даже не обратил внимания. Подумать только! Неужели это и впрямь шифрованная запись? Никогда бы не подумал! Может, кто-то из офицеров просто делал какие-то вычисления?
— Это не вычисления, это шифровка. И я не сомневаюсь, что написали её Вы. Это очень просто проверить. В контрразведке, думаю, сумеют её расшифровать. Заодно и определят, кому из офицеров принадлежит почерк.
— Проверьте, — Пьер пожал плечами. — Мне-то что. Я просто взял газету на столе.
— Вы действительно хотите, чтобы я обратился в контрразведку? Может быть, мы как-то по-другому решим эту проблему?
