Поездка в Израиль. Путевые заметки - страница 39

Немало обманутых сионистской пропагандой людей, столкнувшись с израильской действительностью, начинают сознавать свою роковую ошибку, в результате которой они переехали сюда. Утратив последние остатки прошлых иллюзий, эти люди, вопреки рекламным утверждениям сионистов, не желают признавать Израиль своей родиной. В уже цитированном мною рассказе Ярослава Ивашкевича старик Натан Фриденссон говорит:

«…Я думал, что Израиль станет родиной для меня, Морица и моей жены. Мне не нужна была родина в Тарнове, мне не нужна была родина в Сант-Яго, потому что у меня была своя родина. Вы понимаете? Еврейское государство… еврейская армия, еврейская печать, еврейская система образования. Такого даже сама Элиза Ожешко не могла придумать. Ну и что получилось? Что? Неужели для того у нас родина, чтобы плевать на араба? Для того у нас родина, чтобы продать ее американцу? Для того у нас родина, чтобы… вы слыхали, что они вместе с Аденауэром придумали? Заплатить им? За газовые камеры, за пепел сожженных, за золотые зубы, за все заплатить. Вы слыхали что-нибудь подобное? Слыхали? Я знаю, как это называется. Тридцать сребреников… Деньги за кровь, виданное ли дело? Какие деньги брать? У кого? У тех, кто убивал, кто бросал детей в печи…»

Людей, изведавших все прелести израильского «рая», не могут привлечь западногерманские репарации за понесенные еврейским народом потери во второй мировой войне или американские подачки на бедность. Многие иммигранты прилагают все усилия, чтобы навеки покинуть эту страну. Однако выехать отсюда не так просто: сначала нужно вернуть все суммы, полученные в долг от сионистских «благодетелей», а мужчинам, кроме того, получить согласие военных властей. Опутанные долгами, жертвы местных ростовщиков продают свои последние вещи, лишь бы только вырваться на волю.

На берегу Иордана я встретил двух немолодых людей, должно быть, выходцев из Украины, которые тихо и печально пели «Реве та стогне Днiпр широкий…» Сколько невыразимой человеческой муки, сколько безграничной боли звучало в их голосах!

«Просим спасти нас и вырвать из этого фашистского государства», — пишет в своем письме на имя Советского правительства парикмахер Самуил Шапиро.

Возле входа в посольство Польши в Тель-Авиве собираются желающие вернуться на родину

— Моя жена, русская по национальности, унижена тут вдвойне: как представительница «нечистой расы» и как человек, рожденный в СССР, — со слезами на глазах рассказывает безработный Шлема Певзнер, 1922 года рождения; — я умоляю помочь, если не мне, то хотя бы моей жене с детьми!

Я выслушал много подобных заявлений, видел людей, доведенных до последней степени отчаяния. Эти люди огромными толпами собираются в приемные дни у консульского отдела советского посольства, чтобы узнать, не прибыло ли еще разрешение на их возвращение домой.

Такие же толпы можно увидеть и при входе в польскую, венгерскую и румынскую дипломатические миссии. Как правило, херутовцы подсылают сюда своих агитаторов, обещающих каждому желающему выехать золотые горы, если он останется, а в противном случае угрожающих расправой.

С одним херутовцем у меня была, так сказать, личная беседа. Собственно, говорил только он, и, если быть совсем точным, не говорил, а кричал, бесновался, размахивал кулаками.

Случилось это так. За несколько часов до отлета я с друзьями гулял по улицам Тель-Авива. Заметив, что у польского посольства толпа с возмущением прогоняет враждебного агитатора и дело чуть не доходит до драки, я поднял свой «ФЭД», желая сфотографировать эту сцену. Неожиданно прозвучал восьмиэтажный «мат», произнесенный на сравнительно чистом русском языке.

— Фотографируешь наш позор? — кричал мне разъяренный херутовец. — Да я тебе сейчас голову оторву, я разобью твой фотоаппарат, ты отсюда живым не уедешь!

В это время подошла корреспондентка «Огонька» Галина Шергова. Херутовец в не менее изысканных выражениях посулил ей ту же перспективу, что и мне. Но толпа, оттолкнув его, дала нам возможность продолжать свою прогулку.

«Брат» Розы Фишер еще долго что-то кричал нам вслед, одновременно угрожая людям, которые его окружили.